В деревне Вилача, что между Щебжешином и Замостьем, жил деревенский еврей, простой, работящий и богобоязненный человек. Как все деревенские евреи, он был не слишком сведущ в Торе.
Впервые сталкиваясь с ним, люди быстро распознавали в нем еврея, пахнущего полем и хлевом. По утрам он надевал свои талес и тфилн и долго читал «Ма тову» — стих, произносящийся при входе в синагогу1,— едва разбирая иврит. Он зарабатывал на жизнь, продавая свиную щетину, прочее сырье и скот. Люди называли его скототорговцем.
У него было четыре дочери и сын. Сын, как и полагается, был его «волшебным кольцом»: отец рассчитывал, что его сын получит свою долю в мире грядущем. Отправил деревенский еврей своего сына к меламеду в Щебжешин, чтобы тот обучил его всему, что должен знать еврей: молиться, читать кадиш через сто двадцать лет2 за своего отца и писать на идише. Деревенский еврей водил своего сына, Йошку, на все ярмарки, чтобы научить его зарабатывать себе на хлеб. Йошке легко давалась эта наука. Вскоре он стал прекрасно определять цену скота, лишь дотронувшись до него. Вести дела у него получалось лучше, чем изучать Тору.
Однажды в пятницу Йошка пришел домой, чтобы подготовиться к встрече Царицы Субботы. Он искупался в ручье в честь субботы, начистил свои субботние ботинки и смазал их жиром, постриг ногти, но по неосторожности порезал палец. От обиды и боли он решил никогда не стричь ногти. За этот обет ему пришлось дорого заплатить.
В первую ночь празднования Пейсаха после чтения Агады и трапезы с родными, Йошка, будучи навеселе от вина из кубка с золотой надписью «Хаг ха-Песах»3, поцеловал мезузу и отправился спать, не произнеся «Криес Шма» — молитвы перед сном, — так как по традиции в первую ночь празднования Пейсаха «Криес Шма» не читают.
Тут-то и возбудились все демоны и духи. Они получили великую силу и — да не приключится подобное с нами — отправились на поиски жертвы. В середине ночи, когда храп разносится далеко вокруг, кто-то громко постучал в ставни. Вначале Йошка решил, что это, должно быть, сон — кому стучать посреди ночи? Да еще в первую ночь празднования Пейсаха? Может быть, это сам Илия-пророк пришел в деревню? Но стук становился все настойчивее, и Йошка поднялся. Вместо пророка Илии с серебристо-белой бородой перед ним предстали два крестьянина с усами. Йошку одолел страх. Крестьяне пришли к нему с выгодной сделкой, предложили продать откормленый скот. От страха Йошка забыл о Пейсахе и пошел с крестьянами. Это были демоны, переодетые крестьянами, и они увели Йошку далеко из деревни. С помощью заклинаний и колдовства они превратили его в животное и продали какому-то крестьянину.
Крестьянин был несказанно рад покупке. Он сторговался за недорого. В ту же ночь, когда вся деревня была погружена в сон, до крестьянина донеслись странные звуки. Это был крик теленка, которого ведут на бойню, кроме того, казалось, что кто-то танцует и прыгает в стойле.
Когда то же самое повторилось несколько ночей кряду, крестьянин продал купленное животное за бесценок знакомому нам скототорговцу, отцу Йошки.
Животное издавало те же самые звуки, скакало и прыгало в доме у еврея. «Здесь что-то не так, это не простая корова», — подумал скототорговец, припоминая истории про ведьм, духов, демонов и порчу, которые рассказывали крестьяне.
Отец Йошки запряг лошадь, сел в сани, завернулся в овчину и направился в город к ребе-чудотворцу. Деревенский еврей поведал ему всю историю. Чудотворец сел в сани со своими хасидами и шамесом, взяв молоток, которым созывают верующих, стуча в ставни, и отправился осмотреть стойло. Когда ребе и его окружение подъехали к стойлу, принадлежавшее отцу Йошки, ребе трижды ударил молотком — так евреев созывают в синагогу. Ударяя молотком, ребе приговаривал:
— Пусть все хорошее остается, все плохое уйдет.
К великому удивлению ребе, на месте животного появился человек с предлинными ногтями. Ребе подошел к нему и без промедления отрезал длинные ногти, и демоны и духи, прятавшиеся под ними, исчезли.
Вскоре к человеку вернулось сознание, а дальнейшего никто не ожидал.
Он кинулся к отцу и стал причитать и плакать кровавыми слезами:
— Отец, ты не узнаешь меня?
Когда отец пришел в себя, он признал единственного сына, таинственно исчезнувшего в ночь празднования Пейсаха.
С тех пор деревенский еврей тщательно стриг ногти, прежде всего — каждую пятницу, в честь субботы, и затем, когда ногти отрастали, каждый третий день, чтобы — не приведи Господь — не осквернить субботу.