Такой порядок перечисления объектов способен принимать разнообразные литературные формы, что демонстрируют следующие фольклорные сюжеты:
• 2031 «Сильнее и самый сильный» — лед ломает ноги: «Мышь прогрызает стену, стена выдерживает ветер, ветер разгоняет облака, облака затмевают солнце, солнце растапливает лед, лед ломает ноги».
• 2031А «Цепь Ездры» — сильнее и самый сильный: «вино, царь, женщина, истина». В еврейской традиции версия данной истории послужила основой повествования о возвращении из вавилонского изгнания под руководством Зоровавеля (1 Езд. 3:1–4:63).
• 2031В «Авраам учится поклоняться Господу» и 2031В* «Самый могущественный идол» имеют религиозную подоплеку.
• 2031C «Человек ищет самого великого в мужья своей дочери» и 2031А* «Падение строящейся стены» — пародии на романы. Фольклорный сюжет 2031C используется в средневековой книге басен «Мишлей шу'алим» рабби Берехии га-Накдана (ХП-ХШ вв.).
Недавно обнаруженные рукописи и пересмотренные тексты раввинистических авторитетов указывают на запись и устную передачу «Хад гадья», предшествующие первой публикации песни в Пражской Агаде. Шмерук обнаружил рукопись, датируемую XV в., которая включает двуязычное (на идише и арамейском) переложение «Хад гадья» [10]. Он считает приоритетным текст на идише.
Позднее, переоценивая устные свидетельства 1791 г., Фухс предположил, делая обоснованные, но неподтвержденные допущения, что «Хад гадья» исполнялась в ходе седера до XIV в. [11]. В своем предположении он датирует включение песни в Агаду двумястами годами ранее, чем в текст Пражской Агады. Речь идет об Агаде под редакцией Йедидьи Вейля [12]. Вейль отмечает, что в рукописи 1406 г., обнаруженной в синагоге в Вормсе, содержится ссылка на включение песни «Хад гадья» в седер [13]. Данное свидетельство было широко известно, но не рассматривалось как надежное. Фухс считает, что, вполне вероятно, синагога в Вормсе была сожжена в 1349 г. и восстановлена в 1353–1355 гг.; соответственно песня исполнялась в первой половине XIV в. Кроме того, он предполагает, что «Хад гадья» возникла в Провансе и оттуда распространилась в Вормс, а затем — в другие европейские еврейские общины, в том числе на Пиренейском полуострове [14].
Присутствие песни в устной традиции неожиданным образом способно поддержать гипотезу Фухса о литературной истории «Хад гадья». Как упоминалось, песня не была включена в агадот итальянских и сефардских еврейских общин и общин в исламских странах до XIX в. Тем не менее она была широко известна в традиционной форме и в вариациях в сефардских и итальянских общинах. Ехновиц, изучавший песню в иудео-итальянской и иудео-провансальской традициях, отметил, что «евреи в южной Франции, следовавшие провансальскому обряду (то есть не бывшие ни сефардами, ни ашкеназами, но имевшие предков, которые всегда жили в регионе), пели традиционную “Хад гадья” на еврейско-провансальском» [15]. Так что, вполне вероятно, «Хад гадья» попала к итальянскому еврейству не из традиции ашкеназов, как принято полагать, а скорее из сефардской общины — еще до изгнания евреев из Испании в 1492 г. Однако до сих пор эта история остается гипотетической. Более распространенным является допущение, что «“Хад гадья” попала к итальянским евреям от ашкеназов из Восточной Европы, а затем, следуя обычным направлениям распространения, проникла на север, в южную Францию (Прованс), и на восток, в Османскую империю и через Средиземноморье в Северную Африку» [16].
Возможен любой из путей миграции. Тем не менее изобилие вариаций литературной формы в итальянских и сефардских общинах свидетельствует о присутствии песни в устной традиции в течение длительного периода, а конкретный текст был независимым от традиционного текста Агады. Кроме того, Швадрон в своем исследовании обнаружил, что западные сефарды исключают данную песню из своей традиции Песаха, но восточным сефардам — от Италии до Греции и Турции — известны многие версии «Хад гадья», и они поют ее во время седера и в других случаях, считая, что она «изначально уходит корнями в семейные источники их прапрадедов в Испании и Португалии. Последнее остается гипотезой и не подтверждено» [17].
Проблема происхождения «Хад гадья» все еще ждет окончательного решения. Поиски истоков песни дополнительно осложняются древностью сорита как формы, его присутствием во многих культурах и языках и жесткостью текста, которую обеспечило его включение в Агаду.