Согласно сводке Департамента Полиции за декабрь 1905 г.: «в гор. Екатеринославе революционеры почти неделю держали в страхе весь город. Они ходили по частным квартирами, вымогали деньги для своих преступных целей, и насильственно закрывали торгово-промышленные заведения». Боевой стачечный комитет подчинил себе заводской район, потребовались войска, чтобы одолеть комитет из сбежавшихся туда революционеров, захвативших управление районом. Уже после октябрьского погрома в Одессе полиция перехватила транспорт оружия с 42 тысячами патронов, а 17 декабря в Одессе в кофейню, посещаемую интеллигентной публикой (не в чайную СРН) террористы бросили 4 бомбы, убив и ранив несколько человек [«Красный Архив», 1925, Т.11-12, с.173-175].
В такой-то обстановке единственно, что беспокоило либералов – как бы спасти евреев. Связи между еврейскими жертвами и убийствами русских по всей стране, точно обозначенной словами Гучкова, либералы признавать не желали.
Даже на революционных сборищах признавалось насчёт погромов: «деклассированные слои общества, уголовные преступники и подонки городского населения всегда пользовались революционными волнениями для своих антисоциальных целей» [«Четвёртый (объединительный) съезд РСДРП. Апрель-май 1906» М.: Госполитиздат, 1959, с.528].
В высшей степени проеврейский историк заключает по поводу антимонархической клеветы, доселе используемой людьми, одержимыми борьбой с антисемитизмом: «многие годы русская либеральная интеллигенция тешила себя иллюзией, что погромы были организованы правительством. Как показывают исследования современных историков, грехи правительства общественное мнение сильно преувеличивало. Организацией погромов оно не занималось» [О.В. Будницкий «Евреи и революция 1905 года в России» // «Неприкосновенный запас», 2005, №6].
Но долгие годы до такого признания, в данном случае соответствующего всегдашнему направлению консервативной русской историографии, процветала, да и теперь ещё не всюду высмеяна и выгнана, дилетантская антимонархическая мифология.
Как правило, авторы, не вникающие в историю погромов, не очень хорошо ориентируются и в других аспектах политической истории. Так, в одной коллективной работе отмечено, что погром 7 мая 1916 г. в Красноярске произошёл, «весьма вероятно», «при благожелательном попустительстве губернатора». И это при том, что никаких данных в пользу такой вероятности не существует, кроме того, что губернатор Я.Г. Гололобов был правым монархистом. В другой части книги о погроме написано, что за его свершение обвиняла губернатора оппозиция. Поскольку никакого анализа типовой достоверности массы таких обвинений коллективом историков не проведено, то и дать должную оценку ни монархической власти, ни революционного движения такие историки не в состоянии, им остаётся воспроизводить устоявшиеся мнения, не поднимаясь над уровнем сплетен [«Забытая доблесть. Енисейская губерния в годы Первой мировой войны» Красноярск: Поликор, 2014, с.153, 258].
Если нельзя доказать организацию погромов, остаётся воображать попустительства. Одно едва лучше другого.
На сплетнях создавались такие устойчивые наименования и типовые описания, как: «организатор погромов Плеве». «Начались погромы. Натравленная толпа, руководимая городовыми и шпиками, избивала революционеров, разгоняла митинги и т.д.» [М.Н. Покровский «Избранные произведения» М.: Мысль, 1967. Кн.4, с.133, 168].
На деле Плеве разрешал сионистам провести съезд в Минске в 1902 г. На нём Т. Герцль, который сотрудничал с В.К. Плеве, «всеми силами пытался нейтрализовать критику царских властей», а Плеве обещал ему оказать политическое влияние на Турцию для успеха эмиграции [«Вопросы истории», 2010, №8, с.66].
Обе чёрные легенды при ближайшем рассмотрении не подтверждаются: ни Т. Герцль в качестве автора «Протоколов сионских мудрецов», ни В.К. Плеве в ипостаси погромщика и антисемита.