Бомбы весьма часто использовались для организации массовых убийств монархистов. 27 января 1906 г. Богданович записала о бомбе, брошенной в чайную Союза Русского Народа на Шлиссельбургском шоссе: «много раненых». В феврале отмечена бомба, брошенная в монархистов в гостинице «Тверь». Это единичные случаи из очень большого числа [А.В. Богданович «Три Самодержца» М.: Вече, 2008, с.289, 292].
Социал-демократ Войтинский потом передавал слова Богданова: «на баррикаде взломщик-рецидивист будет полезнее Плеханова». Активно террористы промышляли грабительскими нападениями. На Урале большевики провели за 1906-7 г. несколько десятков мелких грабежей. В августе 1906 г. им повезло с почтовым поездом под Уфой, и Большевицкий центр получил 60 тыс. рублей из захваченных 200 [Б.И. Николаевский «Тайные страницы истории» М.: Издательство гуманитарной литературы, 1995, с.28, 38].
В Симбирске деятели РСДРП «путём насилия пытались вовлечь в городские беспорядки тех рабочих и служащих, которые не принимали в них участия». В Самаре приверженец партии Ленина расстреливал толпу черносотенцев из револьвера [С.Ю. Разин «Политические партии и массовое сознание в русской революции» // Вестник РУДН. Серия История России, 2008, №3, с.38].
В Красноярске, после призывов к рабочим захватывать арсенал и разоружать войска, жертвами столкновения с монархистами «рабочих дружинников» стали 40 человек раненых и 11 погибших [Л.П. Бердников «Вся красноярская власть» Красноярск, 1995, с.202].
В Перми 18 октября 1905 г. революционная толпа фактически взяла под арест губернатора и добилась от него освобождения 27 политических заключённых (с ними вышло и 2 уголовных). После чего они «до позднего вечера ходили по городу с революционными песнями». Полиция им никак не препятствовала, но вождей рабочих-железнодорожников «разрывала мысль» «добыть бы оружие». 22 октября произошло вооружённое столкновение с черносотенцами революционных демонстрантов, среди которых «человек пятнадцать-двадцать были вооружены и шли впереди» [«Борьба за власть. Т.1. Дни неоконченной борьбы» Пермь, 1923, с.54-56, 96, 303].
На митинге в Томске после Манифеста 17 октября преподаватель технологического института требовал свергнуть губернатора и назначить другое лицо. Городскую думу также предлагалось выбрать новую и прекратить финансировать полицию. Полицейским и военным на улицах угрожали, избили извозчиков. В народе стал нарастать протест против революционных бесчинств, забастовок, попыток провести в городе государственный переворот. Революционные речи о том, как «надо Николая II повесить», ещё более возбуждали народ.
Патриотическая манифестация выступила 20 октября в очередную годовщину вступления на Престол Государя. Современный историк полностью опровергает советские вымыслы о заранее подготовленном погроме: нет никаких доказательств такой подготовки. Зато с другой стороны, именно 19 октября была произведена закупка оружия для добровольной милиции из молодёжи и студентов. Оружие было пущено в ход против собрания патриотов, пришедших к городской думе: двое монархистов были ранены из револьверов. Выстрелы «привели толпу в ярость, и она, разбив в управлении стекла, с криком двинулась вдоль по Почтамтской улице» [М.В. Шиловский «Томский погром 20-22 октября 1905 г.» Издательство Томского университета, 2010, с.31-36, 45, 48, 50].
Оказалось враньём решительно всё, написанное Марком Касвиновым о трагедии в Томске как о провокации губернатора, приведшей к гибели тысячи человек [М.К. Касвинов «Двадцать три ступени вниз» Фрунзе, 1989, с.180].
По числу поступивших в госпитали, по ведомственным данным и по собранным журналистами сведениям исчислено около 115 пострадавших, включая 55 убитых с обеих сторон.
Следует учитывать, что 20 октября в Томске «боевая дружина во главе с Кировым» «организовала вооружённый отпор черносотенным бандитам» [С.М. Киров «Избранные статьи и речи. 1912-1934» М.: ОГИЗ, Госполитиздат, 1939, с.18].
Погром в Томске длился два дня, он был направлен в равной степени против студентов и евреев, т.е., против самых активных представителей революции, а не просто лиц определённой национальности, погром не выходил из расовой ненависти и шовинизма, а из контрреволюционных чувств и задач восстановления порядка. Частичная направленность погрома против бастующих железнодорожных рабочих не говорит о ненависти к железной дороге или её работникам, а только к их вызывающим гнев действиям. Таково происхождение всех погромов тех дней: революционный террор и самое грубое, оскорбительное и прямо преступное поведение в отношении русских монархистов.