В том, как Горовиц оплакивал свое изгнание, слышатся отголоски недовольства, выражаемого многими группами иммигрантов, прибывших в Соединенные Штаты. В предыдущем столетии аналогичным образом оплакивали свою коллективную и индивидуальную судьбу ирландские иммигранты[15]. Итальянские и польские иммигранты, современники Горовица, также писали ностальгические панегирики о своей утраченной родине. Но их тоска по дому высказывалась не так, как та, что запечатлена на страницах Bialystoker Stimme. Во втором случае она опиралась на хорошо развитый в библейской традиции нарратив отчуждения евреев. На протяжении веков как традиционные, так и популярные писатели выстраивали еврейскую идентичность[16], прежде всего, на неразрывной связи еврейского народа с библейской землей Израиля и их рассеянием и изгнанием с нее двумя тысячелетиями ранее[17]. Эти традиционные сочинения помогли евреям стать образцовой диаспорой для современных исследователей диаспор. Но, как показывает красноречивая ламентация Горовица, лишь немногие правильно понимают, как диаспора и рассеяние на самом деле повлияли на чувство принадлежности и самооценку евреев XX века[18]. Многие евреи вовсе не были объединены идеей травматичного рассеяния и изгнания с древней земли Израиля, для них архетипической еврейской родиной была Восточная Европа. Миграция заставила их переосмыслить фундаментальные представления о своей еврейской идентичности, а именно: задуматься о понятиях диаспоры, изгнания и родины, и создать мультидиаспорную еврейскую идентичность, связанную как с их нынешней, так и с мифической родиной[19].
В то время как Горовиц опирался на богатый библейский опыт, доступный немногим другим группам, Зон для описания тех восточноевропейских евреев, которые расселились не только в Соединенных Штатах, но и в Западной Европе, Аргентине и Австралии, использовал колониальный язык. Это стало возможным только в начале XX века, когда термин «империя» – полезный, но, к сожалению, довольно неопределенный, – получил широкое распространение для описания различных связей и политических образований[20]. Хотя сегодня понятия «империя» и «империализм» зачастую используются для описания политических образований, которые доминируют за счет военной силы, расширения сферы торговли или прямого политического давления, в начале XX века, как отмечает историк Эндрю Томпсон, они «были подобны пустым ящикам, которые постоянно чем-то заполняются и лишаются содержания»[21]. Зон с характерным для него сарказмом отмечал комизм приравнивания еврейских мигрантов, рассеянных по всему миру к обширным и мощным колониальным структурам, тем не менее он специально выбрал этот термин, способный передать не только аспект власти, которой обладали мигранты, но и глобальный масштаб, в рамках которого они действовали. Поскольку ученые все чаще обсуждают Америку, ее культуру и зарубежные акции в рамках изучения имперской структуры, на следующих страницах книги я дам анализ обращению Зона и его современников к колониальной терминологии для лучшего понимания того, каким образом даже иностранные привязанности иммигрантов формировали американскую культуру. Как показывает пример Белостока, восточноевропейские евреи в Америке рассматривали свои заграничные связи с бывшей родиной как часть более широкой имперской миссии по распространению финансовых средств и идеалов Нового Света в менее удачливые части мира[22].
В то время как восточноевропейские еврейские писатели-иммигранты на рубеже веков использовали термины «изгнание/ рассеяние» и «империя» исключительно для обсуждения своих связей с бывшими соотечественниками, проживающими в других странах, современные исследователи избегают этих терминов и обсуждают подобные связи групп мигрантов, используя концепцию транснационализма, обычно определяемого как продолжающийся через государственные границы союз народов[23]. Транснационализм в целом рассматривается как феномен конца XX века, развившийся благодаря идеологии глобализации и достижениям в области путешествий и коммуникационных технологий, однако мало кто принимает во внимание опыт евреев-мигрантов, которые на протяжении десятилетий определяли область исследования иммиграции[24]. Таким образом, хотя мы многое знаем о сложной сети внешних и внутренних связей между современными иммигрантскими сообществами из Азии, Мексики и Южной Азии[25], транснациональные финансовые, литературные, политические и культурные связи восточноевропейских еврейских иммигрантов начала XX века остаются практически неисследованными[26]. Как я показываю в своей книге, в транснационализме нет ничего нового: восточноевропейские евреи вели себя как типичные транснациональные мигранты; пользуясь словами Нины Глик Шиллер, они «создали и поддерживали многостороннюю сеть социальных отношений, связывая свои сообщества по принципу происхождения и расселения»[27]. Но восточноевропейские евреи отличились тем, что эмигрировали в темпе, беспрецедентном для любой другой восточноевропейской этнической группы[28]. В результате они создавали новые типы солидарности посредством печатной культуры, организаций и благотворительных обществ, к этому их побуждали местные проблемы (а точнее: беспредельная преданность своим восточноевропейским городам или местечкам) и вместе с этим осознание глобальной сети, частью которой они теперь становились.
15
Эти пессимистические настроения в научной литературе обсуждаются редко, особенно в американском контексте, так как в американской истории господствует парадигмы доброжелательного приема иммигрантов, а специалистов, знающих языки иммигрантов, явно не хватает. На самом деле, многие группы иммигрантов порой полагали, что обещания намного превосходили американскую реальность. О польских и ирландских иммигрантах и их похожем двойственном отношении к своему положению в начале XX века см.: Matthew Jacobson.
16
Журнал
17
Магистерская работа Yehezkel Kaufmann.
18
Более десяти лет назад Арнольд Бэнд изучал вопрос, как концепция диаспоры использовалась и переформулировалась в рамках академического исследования диаспор. См.: Arnold Band. The New Diasporism and the Old Diaspora. Другие полезные дискуссии можно найти в: Jonathan Stratton. Displacing the Jews: Historicizing the Idea of Diaspora; Michael Galichinsky. Scattered Seeds: A Dialogue of Diasporas // David Biale, Michael Galchinsky, and Susannah Heschel, eds.
19
В последние десятилетия возник новый интерес к исследованию еврейских связей с многочисленными родинами, в первую очередь ученых интересует Древний Мир и исход евреев из Испании. См.: Erich Gruen.
20
В самом деле, то, как Зон использует понятие «империя» – для описания силы, которой обладали иммигранты за счет связей со своей бывшей родиной, – редко, если вообще когда-либо встречается в обширной литературе о распространении (и крушении) империй в работах концептуального плана. Об этом термине и понятии написано слишком большое количество критических исследований, однако мало работ проливают свет не только на изменение значения этого термина с течением времени, но и дают представление о том, что именно привлекало евреев-эмигрантов в Соединенных Штатах, где они находили новые экономические возможности, а также о том, какие связи сохранялись у них с Восточной Европой и как они видели свое место в мире. См.: Michael W. Doyle.
21
Andrew Thompson. The Language of Imperialism and the Meanings of Empire: Imperial Discourse in British Politics. 147. Термин «империя» постоянно получал новые значения на протяжении всего периода между мировыми войнами. См.: Koebner R. and Schmidt Н. D.
22
Новаторские работы по теме американской «империи» в европейском контексте включают: Frank Ninkovich.
23
Обсуждение современного транснационализма см.: Robin Cohen.
24
Оскар Хандлин, признанный «отец» как в области истории американской иммиграции, так и в области истории американских евреев, во многом заложил основы того, почему евреев стали воспринимать как образцовую группу американских иммигрантов. Монографии Хандлина отражают обе сферы его интересов – еврейскую иммиграцию и более широкий нарратив истории американской иммиграции, в чем можно убедиться, внимательно прочитав его классический труд
25
David Gutierrez.
26
Эва Моравска делает особый акцент на этом в работе: Immigrants, Transnationalism, and Ethnicization: A Comparison of This Great Wave and the Last //
27
Nina Glick Schiller, Linda Basch, and Cristina Szanton Blanc.