Вместо комментария к вышесказанному могу сказать следующее. Василий Шульгин, будучи до революции издателем и главным редактором газеты «Киевлянин», основанной в 1864 году его отцом, профессором истории Киевского университета Виталием Яковлевичем Шульгиным, неоднократно выступал на страницах своего издания с защитой еврейского населения от погромов, агитировал в пользу Бейлиса в деле о ритуальном убийстве, участвовал в Прогрессивном блоке, ратовавшем за равноправие евреев и пр.
Поэтому в данном случае речь вовсе не идет о «патологическом» или «расовом» антисемитизме, который наверняка кому-то здесь пригрезился. Скорее, можно говорить об антисемитизме политического свойства, обусловленном негативным влиянием еврейства на общественно-политическую реальность и желанием противостоять этому процессу.
Влияние же евреев ярче всего проявлялось именно в Малороссии (Украине) – малой Родине и вотчине Шульгина, – через которую пролегала «черта оседлости».
Определенной ясности в этом вопросе поможет достигнуть небольшой фрагмент из предисловия издателей «Russia Minor» к книге «Что нам в них не нравится…»:
«Еврейский вопрос, которому посвящена предлагаемая ныне читателям книга В.В. Шульгина, или, вернее, вопрос об основаниях и формах политического и культурного сожительства русского и еврейского народов под общей государственной кровлей, – остается, несмотря на свое крупное и бесспорное общероссийское значение, вопросом преимущественно малороссийским (т.е. украинским. – Э.Х.).
В самом деле, несмотря на происшедшие перемещения еврейского населения России, основная масса русского еврейства сосредоточена по-прежнему в пределах русского Юга. Более того, минувшие столетия совместной жизни с еврейством имели для южнорусского (т.е. украинского – Э.Х.) населения глубокие и сложные последствия, которые играли и будут играть существенную роль и в народной психологии, и в политических событиях и взаимоотношениях на юге России.
Наконец, самый подход автора к данному вопросу в известной мере запечатлен «малоруссизмом», отражая и выражая по преимуществу настроения и воззрения, свойственные южнорусской политической мысли».
Следующий отрывок из книги В.В. Шульгина представляет нам реальную картину настроений украинских народных масс, ярко очерчивающую разницу в еврейско-украинском и русско-украинском вопросах, – что, на мой взгляд, особенно актуально в контексте обвинений, выдвигаемых сегодня России.
Но прежде, во избежание путаницы в терминологии, используемой автором, приведу слова Шульгина о смысле, вкладываемом им в понятие «русский народ»:
«Разумеется, под словом «русский народ» я не разумею одних только северян, то есть великороссов. Эти последние имеют, конечно, полное право называться русскими, ибо они бесспорно русские, но все же они имеют это право не столь полное, как южане.
Эти последние имеют право на «русскость» полнейшее, ибо слово «Русь» преимущественно связано с Киевом. ‹…›
Русским народом я считаю великороссов, малороссиян и белорусов, а также и всех тех иных кровей, российских граждан, которые подверглись процессу ассимиляции и считают себя русскими».
А теперь – о Малороссии, т.е. об Украине, больше чем кто бы то ни было связанной со словом «Русь»:
«Если, доверяя историческим свидетельствам о приниженном состоянии русского народа под польско-еврейским владычеством (а это была главнейшая причина казацких восстаний), сравнить это время с положением этого же русского народа в ХХ веке, то надо признать: жизнь русских разительно улучшилась на всем пространстве бывшей Речи Посполитой.
По этой, вероятно, причине Московско-Петербургская власть не знала против себя народных южнорусских восстаний – со времени Алексея Михайловича и до последнего Романова. Тот край, который в течение веков непрерывно бунтовался против власти польско-еврейской, ни разу не поднял оружия против власти русской.
Бунт Мазепы никакого отношения к народу не имел; он был делом самого гетмана и части реестровых казаков, исполнивших его приказ. Но другая часть казаков осталась верна Петру. ‹…›
…миролюбие малороссиян в отношении Москвы и Петербурга в течение 250 лет поразительно. Одно время можно было думать, что боевая энергия вообще иссякла в мирных хлеборобах. Однако события, наступившие после начала революции 1917 года, показали, что «есть еще порох в пороховницах».
В этом можно было, например, убедиться, когда наш край заняли немцы в 1918 году. Правда, часть малороссийской аристократии и интеллигенции предпочла немецкую оккупацию большевистской. Но этого нельзя сказать про деревню. Наша деревня встретила немцев так, как нигде, ни в одной стране, оккупированной германскими войсками в течение войны, их не встречали.
Через некоторое время после занятия немцами Киева меня вызвал к себе «для объяснений» начальник немецкой политической полиции, комиссар фон Лешник. При этом произошел исчерпывающий разговор. Между прочим, я ответил комиссару на его вопрос, ужели я не признаю, что немцы внесли успокоение в край, истерзанный большевиками:
– В городах это так, но не в деревне. Ибо вам очень хорошо известно, что вне городов вам приходится выдерживать постоянные кровавые столкновения с крестьянами…
Фон Лешник не отрицал этого. Да и трудно было отрицать. Хохлы ощетинились против немцев штыками. Конечно, борьба была неравная и совершенно безнадежная; однако это обстоятельство было одной из главнейших причин разочарования в оккупации Украины. Немцы очень быстро учли запасы психической силы этого народа, который способен кусаться, если у него выдирают самое для него важное.
Точно так же и большевики должны были в конце концов уступить классическому упрямству хохлов. Земельный коммунизм разбился главным образом о Малороссию. Край, который вывозил сотни миллионов хлеба за границу, вдруг перестал давать что бы то ни было даже для внутреннего потребления. Как это могло случиться?
Схема крайне простая. «Не будем пахать, пока будете отбирать у нас наш хлеб, даром». И перестали пахать. И… появился НЭП. Всесильный Ленин оказался бессильным перед дядькой-хлеборобом. Вот вам воскрешенная былина о Микуле Селяниновиче.
Этот процесс отпора сопровождался непрерывными восстаниями против большевиков. В лице бесчисленных «атаманов» возродились сотни Бульб, которые могли бы дать много очков вперед гоголевскому Тарасу. Из всех этих восстаний наиболее показательной явилась Алексеевско-Корнилово-Деникино-Врангелевская эпопея. Правда, она руководилась людьми общерусского масштаба, но основа Добровольческой армии была южнорусская. Характерно также и то, что эта армия боролась за «Единую Неделимую Россию», то есть возглавилась словами, написанными на памятнике Богдану Хмельницкому в Киеве. Таким образом, в исторической перспективе, Добровольческая армия явилась продолжателем дела малороссийского казачества XVII века.
Другими словами: южнорусская стихия не восставала против Московско-Петербургской общерусской власти в течение двух с половиной веков; а когда эта власть свалилась, она, Южная Россия, нашла в себе самой элементы, которые ярко, воодушевленно и самоотверженно стали бороться за восстановление какой-то общерусской национальной власти по образу и подобию ушедшей».
И еще один штрих в продолжение темы – по своей прямолинейности едва ли уступающий «альбуму» «Кати України»:
«Многие участники Белой борьбы помнят, конечно, что заставило их пойти «под знамена»: революция оскорбила глубокие тайники души – нечто святое, нечто запрятанное до поры до времени, но что вырвалось вдруг пламенем наружу. Скрежеща зубами шепталось: если и это стерпеть, то уже нельзя называться человеком. Чтобы сохранить в себе человека, люди ринулись в ряды под песню:
«Смело мы в бой пойдем