Тем не менее пройдет несколько лет после революции, и мы на самом деле обнаружим нестерпимо большое количество евреев во всех ветвях Советской власти, включая и ее карательные органы. И кто осмелится мне возразить, что призывы к покаянию в таком грехопадении не оздоровительны?
Просвещенный и ищущий правды русский человек видит сегодня Израиль загадкой как на рассудочном, так и на чувственном уровне. С одной стороны, его восхищает сам факт возрождения страны по прямому библейскому указанию. Он искренне симпатизирует Израилю, демонстрирующему чудеса достойного выживания во враждебной среде. Более того, враги Израиля сегодня до неузнаваемости схожи с врагами России. Вместе с тем этот же человек не может избежать душевного перекоса в сторону неприязни, когда речь заходит о грабителях его страны в пору перестройки и ее растлителях и даже о тех, кто отличился в России открытой симпатией к бандеровцам. Какой мерой ни мерь, но там было слишком много людей, сопричастных к еврейскому племени.
Во всех этих рассуждениях отсутствует главное: знание и понимание исконного отношения к поднятым вопросам самого Израиля. Для установления исторической правды полезно ознакомиться и с суждениями периферийных еврейских деятелей, как-то Бикерман или Гессен, но полнота картины и понимание немыслимы без обращения к основным источникам.
Говорят, в мире проживало бы сегодня триста миллионов евреев, не будь ассимиляции. Растворившиеся среди народов утеряли связь с Израилем, и только верные его исконной традиции выжили.
Среди тринадцати миллионов евреев, проживающих сегодня в мире, мы не обнаружим более 20 % соблюдающих субботу и другие заповеди Торы. В России процент причастных к традиции и вовсе ничтожный. Однако мы выявим, что у каждого из оторвавшихся от исконности дед или прадед был еще верен Торе и заповедям. Три поколения евреев (изредка – четыре) могли еще жить в национальном лоне без веры, но никогда не боле. Этот закон бытия Израиля и на наши времена распространяется. Он доказывает необходимость деления еврейской мысли на аутентичную и периферийную.
Первая берет начало от Авраама и проходит прямой линией сквозь все века. Вторая же была всегда привременным явлением, приспосабливающимся и преходящим. Она существовала с момента появления Израиля на свет, но не прямым отображением сущности народа, а обратным. И в прошлом знали мы примеры, когда большая часть народа отрывалась от древа Израиля. Но ствол стоял непоколебимо всегда, как и в наши дни. Поэтому мы вправе говорить об особой важности аутентичной мысли по отношению к периферийной.
Именно отсутствие понимания различия между стволом Древа Жизни и опавшими листьями у Израиля вводит людей в глубокое заблуждение при обсуждении еврейской темы. Придется констатировать, что только один русский мыслитель понимал это основательно и глубинно – Сергий Булгаков. Остальные же путались в том, что видели их глаза. С одной стороны, высочайшие постижения пророков и подвижников, а с другой – предательства и падения сенсационной степени. Применительно к теме участия в строительстве безбожной империи уникально точны слова С. Булгакова: «Духовное лицо еврейства в русском большевизме отнюдь не являет собой лика Израиля… Это есть в самом Израиле состояние ужасающего духовного кризиса, сопровождаемое к тому же озверением».
Особая важность умения отличать зерна от плевел в случае Израиля видна и на уникальном примере, что единственной общностью, существующей сегодня между евреями восточных и западных общин, остается традиция Торы. Две тысячи лет жили порознь: сущностно различны их культуры и уклад быта. Но что единит их? Прежде всего, это те священные тексты и книги, которые, к сожалению, никак не упоминаются никем и нигде в наших обсуждениях современного еврейства. Таким образом, наш дискурс обязывает познать и понять существование головного направления еврейской мысли и ее обратную периферию.
Солженицын справедливо призывает русских и евреев принять ответственность за своих отступников и преступников. Поэтому мы и настаиваем на понимании роли и сущности нашего народа в общем контексте его истории и духовной традиции, а не в обрывочном разборе его периферии.