Тут Гринберг смотрит на Павловского и говорит ему:
— Ну, теперь ты понимаешь, почему я плачу Кону в три раза больше, чем тебе? Больше никаких обид?!
* * *
Торговец Гринберг говорит своему помощнику Кону:
— Посмотри-ка: у Блау, с которым у нас было столько проблем при закупке табака, родилось четверо близнецов! Поделом ему! Теперь поймет, каково это, когда получаешь больше, чем заказывал!
* * *
У Гринберга есть какие-то акции, которые внушают ему опасение.
— Сегодня после обеда пройдет общее собрание акционеров, — говорит он своему помощнику Кону. — Начнется оно ровно в два. Поезжай туда, и звони мне сразу, как что-то разнюхаешь!
В пять минут третьего на столе Гринберга звонит телефон:
— Немедленно продавайте! — шипит Кон. Гринберг отдает соответствующие распоряжения и акции были проданы буквально за полчаса. Заседание закончилось в половине четвертого сенсационным сообщением о гигантском дефиците в бюджете предприятия и, соответственно, обесценивании его акций.
— Вы спасли меня от больших убытков, Кон! — благодарит его Гринберг. — Вот ваши премиальные. Но как вы через пять минут поняли, чем окончится дело?
— Все просто, — объясняет Кон. — Председатель открыл общее собрание словами: «К сожалению…»
* * *
Гринберг звонит Кону с биржи, чтобы посоветоваться по вопросу покупки акций:
— Если вы их купите, то заработаете…
Гринберг стремглав мчится на биржу, покупает пакет акций консорциума. Вечером он узнает, что на предприятии висит обвинение в мошенничестве. Удрученный, он приходит к Кону и начинает укорять его за то, что тот дал ему плохой совет.
— Вы же не дали мне договорить! — оправдывается Кон. — Я хотел сказать: если вы их купите, то заработаете себе головную боль!
* * *
Приятель Гринберга Фрид спрашивает у Кона, стоит ли покупать польские злотые.
— Нет, они будут падать, — уверенно говорит Кон.
Фрид все-таки покупает злотые — и терпит убытки.
— А можно ли покупать румынские леи? — спрашивает он в другой раз.
— Нет, они будут падать, — пожимает плечами Кон.
Но Фрид покупает и опять терпит убытки.
— Что же мне теперь делать? — ноет он, сидя у Кона в конторе.
— Теперь можете поцеловать меня в пупок! — отвечает тот.
— То есть как? — недоумевает Фрид.
— Чего тут непонятного? Поступайте так, как и всегда, ведь что бы я вам не советовал, вы делали наоборот.
* * *
Приятель Гринберга говорит ему:
— Ты знаешь, что врет о тебе твой бухгалтер?
— Это неважно. Главное, чтобы он не говорил правду!
* * *
Гринберг пробирается через толпу в зале биржи и говорит своему будущему зятю:
— Видишь этого толстяка в цилиндре? Я ему должен пятьдесят тысяч. А вот тому, со стоячим воротничком, двадцать тысяч. А вот тот дурень дал мне взаймы сто тысяч!
— Послушайте, а почему вы говорите мне только о своих долгах?! Вы ведь и сами что-то имеете?
— Ха! То, что я им должен, я как раз и имею!
— Знаете, какой замечательный хазан в нашем городе? — говорит Гринбергу его попутчик. — Когда он затягивает «хинени они» (вот я, бедняк), его голос слышен далее на улице.
* * *
— Знаете что, я вот не хазан, а торговец, но если бы я совсем тихо прошептал «хинени они», мои кредиторы услышали бы это далее в Варшаве и Лодзи!
* * *
Гринберг объявляет себя неплатежеспособным.
— Может, предложим кредиторам соглашение на какой-нибудь процент? — спрашивает его помощник.
— Вы что, — возмущается Гринберг, — хотите играть в благородство на мои деньги?
* * *
Гринберг допоздна сидит в конторе торговца пряностями. Наконец они завершают дела.
— Ну, дорогой Гринберг, дорогу вы знаете… — говорит хозяин конторы.
Гринберг отвечает с обидой:
— Когда Левштейн приходит к вам, вы всегда провожаете его вниз по лестнице со свечой. А ведь я рассчитываюсь с вами наличными, а Левштейн все берет в долг.
— Так в этом все дело! Если вы сломаете на лестнице шею, это ваше дело, а если сломает шею Левштейн, то кто заплатит мне по его векселям?
* * *
Во время кризиса в Германии многие объявляли себя банкротами. Так, владелец универсального магазина Гринберг заявляет, что обанкротился. К нему прибегает его поставщик мануфактуры и давний друг Лифшиц: