— О! На ловца и зверь бежит. Я тут тебя не один раз вспомнил. Садись. Чай будешь? — радушный хозяин кабинета пожал мне руку.
Чай с лимоном, сахаром и неистребимыми в Москве сушками принесла непосредственно технический секретарь Щербакова — строгая дама лет сорока пяти в мужском пиджаке, про которую так и хочется сказать ''товарищ''. Для полноценного образа ей не хватало заломленной папиросы в углу рта.
— Товарищ Фрейдсон, опираясь на вашу судьбу, мы собрали по столичным госпиталям три десятка подобных вам лётчиков-командиров и создали при Высшей партийной школе шестимесячные курсы комиссаров полков. Авиационных полков. Они уже месяц как учатся. Так, что если у вас с врачами всё по-прежнему, то предлагаю вам присоединиться к ним.
— Те же яйца, вид в профиль, — отвечаю. — Новиков предлагает мне Баку и тесное общение с союзниками. Вы — учёбу. Что там, что тут — тыл. А я напросился к вам на приём в надежде, что вы поможете мне попасть на фронт.
— Я и предлагаю вам фронт, — Щербаков снял и протер очки куском замши. — Но через пять месяцев. Вы же должны обучиться методам партийно-политической работы, иначе какой из вас будет политработник? После окончания курсов получите направление на фронт в авиационный полк комиссаром. И соответственно переаттестация будет на политическое звание. А миссии в Тегеране и Баку даже не входят в список частей действующей армии. По большому счёту, все военно-дипломатические миссии — это тупик. До конца войны оттуда не вырваться.
— Товарищ Щербаков, разве будет пользоваться уважением у летчиков нелетающий комиссар?
— А где нам на все полки взять летающих комиссаров? — выставил свой аргумент крупный партийный деятель. — И до войны многие комиссары имели квалификацию только лётчика-наблюдателя. Считай — пассажира. А сейчас авиаполков стало намного больше, чем было до войны. Приходится партийных работников с гражданки задействовать. Ну и сам посуди: для летчиков-сержантов, коих сейчас большинство, разве не авторитет капитан ВВС, сбивший девятнадцать самолетов, герой Союза?
— Но не все же герои.
— Не все… Один ты. Но из бывших истребителей никого нет со счетом меньше пяти сбитых машин. У двоих только по три. А из бывших бомбардировщиков — лиц, имеющих менее двадцати пяти боевых вылетов. А по новому положению за сто боевых вылетов бомберам положено героя давать. Так что, товарищ Фрейдсон, если вы согласны на мое предложение, то вот вам бумага, ручка и чернильница: пишите заявление.
— Что писать? — спрашиваю.
Щербаков диктует.
— Первому секретарю МГК ВКП(б) товарищу Щербакову. Заявление. Прошу вас направить меня на курсы комиссаров авиаполков при ВПШ ЦК ВКП(б) в виду того, что врачи запретили мне летать по состоянию здоровья. Подпись: Герой Советского Союза капитан ВВС Фрейдсон и инициалы не забудьте. Партийный билет номер… спишете со своего билета. И сегодняшняя дата.
— Что дальше? — спрашиваю, протягивая готовое заявление.
— Дальше ждите, вас вызовут. Всё, что могу сделать для вас в данных обстоятельствах. И помните: если сдадите все зачёты на отлично, то аттестуем вас на ранг выше вашего сегодняшнего воинского звания. И, как вам известно, должность ''комиссар полка'' — это категория полкового комиссара. Есть, куда расти прямо на фронте.
Встал. Протянул мне руку для пожатия.
14.
Удивительно, но в управлении ВВС меня легко отпустили в другое ведомство.
— Одним контуженным больше, одним меньше — там не принципиально, — ехидничал интендант, собирая мне ''приданое''. — Не то, что у нас. У нас в экипаже даже один контуженный — перебор.
Встал на особый учёт в ГлавПУре. И стал как бы слушатель. Жизнь курсантская.
Из плюсов такой жизни — столовая в ВПШ оказалась намного лучше военторговской столовой в политуправлении. Вроде и меню одинаковое и набор продуктов тот же, но готовили намного вкусней, да и порции были несколько больше.
Обычная учеба там также не прекращалась. Учились рядом с нами люди из кадрового резерва партии. Будущие секретари райкомов и обкомов. Косили на нас глазом и не признавали за ''своих'' — петлицы у нас пока не малиновые, а голубые и звезд пока на рукавах нет. Это не декларировалось, но чувствовалось.
А вот преподаватели отнеслись к нам с полной душой. Готовы были терпеливо разжевывать нам непонятное, пока не уясним.
Без меня группа прошла краткий курс марксистско-ленинской философии и уже сдали зачет. Так, что начал я с ''хвостов''. Благо моя фотографическая память после отпуска никуда не делась. Мог цитировать учебники страницами.