— Все возмущения обратите на себя, товарищи. Надо было лучше учиться, — прочитал нам проповедь куратор.
Выпуск торжественным не был. На фронте кризис — не до праздников. Общую фотографию выпуска сделали, и скромно отметили событие всей группой в ресторане гостиницы ''Москва''. На слушательскую стипендию особо не разгуляешься.
В последнюю августовскую ночь вылетел я в Сталинград. В ''Дугласе ДС-3'' со мной летели еще шестеро наших выпускников. Я был старший по званию и ответственный в группе. Избавился от хвостов только в Политуправлении Сталинградского фронта.
Когда прощались, мне напомнили, что я уже был пассажиром в небе четыре раза.
— Так что, Ариэль Львович, вы вполне сможете летать наблюдателем или воздушным стрелком — в лётный стаж, кстати, это идёт.
— Всё, товарищ капитан, дальше не поедем, мотор закипел, — состроил виноватую рожицу потный водитель. — Мне тут стоять долго не улыбается. Могут лаптежники налететь в любую минуту. Вон девчонка-регулировщица на перекрестке стоит. Попроситесь, может к кому и подсадит.
Встали мы почти на Т-образном перекрёстке. Дальше дорога — накатанная, разбитая в пыль, грунтовка, направо вела к переправе, налево в степь. На противоположном берегу вдоль Волги вытянулся Сталинград. Над городом витали дымы. Что-то сильно горело. Доносились звуки артиллерийской канонады. По реке туда-сюда сновали буксиры, тянущие за собой кургузые баржи. Туда с солдатами, тюками и бочками, обратно с солдатами же, но перевязанными белыми бинтами. Разгрузившийся транспорт торопливо забирал раненых и стремился как можно быстрее покинуть переправу. Бомбили ее часто.
На небольших холмах стояли редкие зенитки с тонкими стволами.
Ближе к дороге автомашины со счетверенными ''максимами'' на тумбах в кузове. Возле них копошились девчата. Что меня удивило — в юбках. На ногах короткие брезентовые сапоги.
— А если проголосовать самостоятельно? — спросил наудачу.
— Не возьмут. — Уверенно заявил водитель. — Запрещено нам левых пассажиров брать. Да и госпиталя все в другой стороне, — махнул шофёр рукой куда-то в сторону. Куда мне не надо.
Строгая регулировщица в синем берете на рыжих кудряшках, после проверки моих документов (особо внимательно она рассмотрела геройскую книжку), отослала меня обождать к зенитчикам. Будет оказия — позовет.
Так и сделал. От нашей машины надо отойти подальше, так как там полный кузов 50-килограмовых авиабомб. Ехал — не боялся, а сейчас что-то задрожало внутри.
Жизнь — она такая непредсказуемая. А я, дурак, радовался в штабе фронта, что нет нужды ждать на жаре машину из полка. С оказией доеду. А что на полуторке — так я не привередливый.
Невдалеке стояла грузовая трехосная машина, в кузове которой установлен счетверенный зенитный пулемёт ''максим'', прикрывавший переправу в город. Сталинград весь на правой стороне Волги. Я с зенитчицами — на левом берегу.
И аэродром моих штурмовиков, к которым я приписан комиссаром, тоже на левом берегу. Километрах в десяти отсюда. Пешком на жаре особо не дойдешь с грузом-то. Чемодан, большой вещмешок американский и скатка кожаного пальто.
Девчата-зенитчицы поспрыгивали с кузова и подставили лица сентябрьскому солнышку, не снимая ватных телогреек. Я ещё этому удивился, но с реки тянуло ощутимым прохладным ветром, опасно так стоять вспотевшему организму. Посему развязал и накинул на плечи свой американский кожан без подстежки — вот лень было с ремнями возиться. И пижонскую кожаную фураньку сдвинул на затылок.
Водитель помог мне перенести к зенитчицам чемодан и американскую ''колбасу'' и вернулся к своему кипящему мотору.
— Не помешаю? — спросил я зенитчиц.
Девчонки есть девчонки. Хихикают. Переглядываются. Мне глазки строят.
Одна ответила.
— Чем помешаете, товарищ капитан? Молодой, симпатичный, со звездой героя — чем не кавалер. Жаль один. На всех не хватит.
— Ой, Валька, как ты права, на всех героев не хватит. — Поддержали ее товарка.
— Сколько у вас сбитых? — спросила третья.
— Девятнадцать. Восемь лично. Одиннадцать в группе. Правда, это в трёх войнах.
— Вы в Испании были?
— Нет, в Китае.
— И как там?
— Народу там очень много, живут бедно, но семьи большие, по десять — двенадцать детей. Бывает и больше. А вы тут как? Сбиваете?
— Стреляем много, товарищ капитан, но еще никого не сбили. Хотя я и попадаю, — хвалится заводила.