— Вин мэнэ закатував. Вин мэни ногу поломав. Явне напад на спивробитника органив пры виконанни. Арештуйте його, товарищу комиссар, вин, стэрво, германьский шпигун, у-у-у-у-у… Ненавиджу!
— Этих горе-конвоиров освободить от верхней одежды и в процедурную — готовить к операции, — с ходу распорядился по поводу потерпевших сержантов, нарисовавшийся у гардероба с неизменном в последнее время окружении ''цветника'' медичек, доктор Туровский.
Медички тут же поспешили выполнить его указания.
— Планшетки их отдайте мне, — приказал комиссар. — И доложите что с ними?
— Перелом ноги у одного, сложный, и перелом носа у второго. Точнее надо осматривать в соответствующем освещении и необходимыми инструментами, товарищ полковой комиссар.
Туровский был собран, точен и уверен в своем диагнозе.
А вот комиссар впал в некую задумчивость.
— Богораза нет в госпитале. Сами будете оперировать? — спросил он врача.
— Зачем? — пожал плечами Туровский — В госпитале хирургов навалом именно сейчас. Пусть тренируются.
— Действуйте, товарищ военврач второго ранга, — отпустил его комиссар.
И вскоре, сдав шапки-валенки-полушубки сержантов в гардероб, санитары принесли для них носилки. Уложили и понесли.
— Недолужко, Вашеняк, что здесь происходит, черт возьми?! — О, и Ананидзе нарисовался для полного комплекта.
— Мени тут закатувалы, товарищу Ананидзе, — пожаловался Вашеняк с носилок, а Недолужко продолжал прикидываться ветошью.
— А вот это я как раз у вас и хотел спросить, товарищ Ананидзе, — повернулся к нему комиссар, одновременно делая рукой врачу знак, чтобы носилки уже уносили. — Куда ваши сержанты так усердно волокли товарища Фрейдсона? — комиссар сделал звуковой акцент на слове ''товарища''.
— Ничего особенного, — спокойно и уверенно ответил особист. — Рядовая практика. Отправка ранбольного на экспертизу в институт Сербского.
— Тогда у меня по этому поводу будет к вам несколько вопросов, — не отставал от особиста комиссар. — Во-первых — почему отправляете ранбольного за пределы объекта без соответствующего распоряжения начальника госпиталя. Я как комиссар такую бумагу не подписывал. Во-вторых, почему отправляете среднего командира на эту вашу экспертизу раздетым и разутым, когда на улице мороз минус двадцать два? В третьих, насколько мне известно, институт Сербского по выходным дням не работает.
— Тем более что комиссия из института Сербского сама будет у нас, здесь, завтра, — мстительно добавил доктор Туровский. — И никакой надобности в отъезде ранбольного за пределы госпиталя не было. И назначает такую экспертизу лечащий врач, а не сотрудник НКВД.
— Вот именно, товарищ Ананидзе, — почесал комиссар переносицу тыльной стороной ладони, в которой были зажаты ремешки сержантских планшеток. — Так что до выяснения всех обстоятельств я вынужден вас административно арестовать. Пока на сутки. Сдайте оружие.
— Но позвольте, товарищ полковой комиссар… — возмущению Ананидзе, казалось, не было предела, однако в рамках приличий.
— Не позволю, — обрубил комиссар. — Снимайте ваш ремень с кобурой.
— Но так не полагается, товарищ Смирнов.
— У нас ЧП. Будете упираться, товарищ Ананидзе, будете помещены на гарнизонную гауптвахту, вместо комфортабельной палаты в госпитале. На это власти моей хватит.
Ананидзе нехотя расстегнул портупею, потом пряжку и отдал комиссару ремень с кобурой и планшеткой. Глаза его при этом горели праведным гневом, но внешне он держал себя в руках. Куда только жизнерадостный ''живчик'' делся.
Я все это время так и простоял спиной к входным дверям с пистолетами в руках.
— И вы, товарищ Фрейдсон, отдайте мне свои трофеи, — потребовал от меня комиссар.
Я подчинился. А что делать?
Смирнов вложил пистолет и револьвер в кобуры Недолужко и Вашеняка, добавил к ним ремень Ананидзе и, походя, повесив всю гебистскую амуницию на единственную руку Когану начал распоряжаться.
— Ананидзе посадите в морг. Он снаружи запирается.
— В морг нельзя, товарищ комиссар, там труп Семецкого лежит, — возразил седоусый санитар с ''пилой'' старшины в петлицах, закидывая винтовку на плечо.
— Тогда в запасную каптерку в полуподвале и выставить снаружи вооруженный пост. Сержантов в процедурную уже унесли? Хорошо. То-то, смотрю, тихо стало. Коган и Фрейдсон ко мне в кабинет. За мной.
— Одну минуту, товарищ полковой комиссар, — вмешался политрук Коган.
— Что тебе еще? — поморщился комиссар. Видно было что вся эта ситуация ему крайне не нравится.