— Итого четыреста пятьдесят лезвий всего, — констатировал я. — А договаривались на две тысячи четыреста. Маловато будет.
— Дорожный гарнитур для бритья я бы предложил вместо лезвий. Станок. Стаканчик для мыла, помазок барсучий не пользованный, поднос, коробочка для лезвий. Всё серебро. Несессер кожаный. Удобный.
— Фаберже? — Усмехнулся я.
— Нет, продукция Хлебникова. Она проще будет, чем у Фаберже, помещанистей, но вес серебра несколько больше.
— Так… — задумался я. — Понимаю, что у вас есть наборы и попроще, но вы исходите из количества лезвий за этот гарнитур.
Брадобрей только руками развёл.
— Огласите, пожалуйста, весь списочек, — подпустил я некоторого ёрничанья.
Он вздохнул, угостился еще одной беломориной, прикурил от протянутой мной зажигалки, выпустил дым и поинтересовался.
— Товарищ Фрейдсон, вы сразу скажите, что вам нужно и от этого будем плясать.
— Иголки, — ответил я сразу. — Булавки английские. Нитки черные, белые, зелёные.
— Полотно белое, — продолжил брадобрей.
— Немного. На подшивку подворотничков. Мне фабричные не нравятся. Можно пару отрезов сурового полотна или бязевого. — Это я матери вышлю. Матери самого Фрейдсона, пронеслось в голове. Надо же чем-то компенсировать то, что тело ее сына отнял. А чем? Дефицитом конечно. — Что еще можете предложить? Я же вижу, что у вас за пазухой что-то есть такое эдакое.
Брадобрей решился.
— Пальто кожаное американское с подстежкой из шерсти гуанако. Воротник зимний пристежной также. Кожа тюленя. Непромокаемая. Цвет, правда, желтый. Но на ваш размер точно. Зима кончится, можете подстежку снять и носить как демисезонный кожаный плащ.
— Что? Совсем желтый? — удивился я. — Как лимон?
— Нет, — усмехнулся наш парикмахер. — Желтой кожей называется коричневая. Желтые ботинки — коричневые по цвету. Традиция такая. У нас такие кожаные регланы шьют из черного хрома, правда зимний вариант не превращается в летний. Мех бараний там намертво пришит. Да и тяжелее они. А это пальто легенькое. Для себя искал такое да по размеру не подошло.
— Откуда такая роскошь?
— Американские самолеты перегоняют к нам в комплектации пилотской куртки, такого пальто, лётных очков и пистолета Кольт. Куртки до летчиков доходят, а вот такие пальто по дороге теряются. Если вам интересно, то я принесу его вам померить.
— За сколько лезвий?
— За тысячу.
— Приноси. Да… И иголки чтобы были разные по размеру.
— Цыганские, парусиновые?
— В том числе. Чай хороший есть?
— Вот чего нет, того нет. Можно плиточный достать. Он крепкий, но вкус не очень. Грузинский есть хороший. Цветочный. Тот, что не для народа, а для больших начальников. Но дорого. Потому как такового и в коммерческой продаже нет.
— А сколько чай стоит в коммерческих магазинах?
— Стограммовая пачка грузинского чая первого сорта, что до войны стоила восемь рублей, дешевле, чем за семьдесят пять не найти. И то качество стало хуже. Может, скинете число лезвий, а?
— Слово сказано, — покачал я головой.
— Слово сказано, — согласился он и больше не поднимал этот вопрос.
И мы довольные разошлись. Что я был довольный понятно. Но вот чем был доволен брадобрей я не въехал. В чем-то он меня все-таки обул. Но вот в чём?
9.
В палате рассказывали анекдоты. Выступал Айрапетян, рассказывая с неповторимым кавказским акцентом.
— Дэвушка, у тэбэ сиськи ест?
И тут же тоненьким голоском отвечает.
— А как же!
Пачему нэ носишь!
И все ржут. Застоялись товарищи командиры как жеребцы на конюшне.
— Что у нас хорошего? — спросил я.
— Ко мне мастер приходил, — похвалился майор. — Мерки снимал. Обещал быстро протез сделать. А это такое дело… С протезом меня в армии оставят на нестроевой. Голова-то целая осталась, а для артиллериста голова — главное. Особенно для крупных калибров, где траекторию надо грамотно рассчитывать. А это уже даже не военкомат, а артиллерийское училище — опыт передавать. Но все равно выслуга остается. Мне до пенсии всего девять лет осталось, если считать с фронтовыми.
— А разве в Ереване есть военное училище? — спросил Данилкин.
— В Тбилиси точно есть артиллерийское училище. А это рядом, — гордо ответил Айрапетян.
— Ну, да, два лаптя по карте, — усмехнулся Раков.
— В пределах Союза совсем рядом, — поддержал майора сапёрный мамлей.
— Рядом. Поезд меньше суток идет, — подтвердил Айрапетян.