Выдал официанту пакет из буфета, и он всю дополнительную снедь очень красиво сервировал. Прям натюрморт. И вскрыл вино.
На мою поднятую бровь сказал.
— Вино подышать должно перед употреблением. Чтобы лишние спиртовые пары выдохлись. Сколько вам кувертов ставить, товарищ капитан?
— Чего? — не понял я.
— Сколько персон будут ужинать?
— Две.
Моментально с нижнего уровня этого столика на колесах появились ножи-вилки-ложки, стаканы и рюмки для вина. И крахмальные до жестяного состояния салфетки.
Официант ушёл, а я сидел под тарелкой репродуктора и потихоньку исходил слюной, слушая Шостаковича.
Наконец, не прошло и пары часов, как Костикова выползла из ванны. Вся распаренная. Голова в мелких влажных кудряшках. В домашнем запашном халатике цветастого ситца. Коленки круглые видны.
— Что ты там так долго? — спросил я с укором.
— А… — Махнула девушка рукой. — Пока все перестираешь.
Обратила внимание на стол. Сделал круглые глаза. Даже рот приоткрыла от удивления.
— Это все для меня?
Я гордо кивнул.
— Арик, я бы тебе и так дала, — сказала с придыханием и широко улыбнулась, до ямочек на щеках.
Утром я проснулся один. Правда, довольно поздно. В половине десятого.
И вот теперь бежит Ленка Костикова по госпитальному коридору и только подмаргивает на бегу, будто не шептала мне ночью: ''Арик, а ты оказывается сладенький''.
Ладно, проясним мы эту сову. Потом.
Вваливаюсь к комиссару госпиталя как есть в новой шинели и каракулевой шапке. Как же не похвастаться?
Козыряю.
— Товарищ полковой комиссар, Герой Советского Союза капитан Фрейдсон. Представляюсь по случаю вручения мне ордена Ленина и медали Золотая Звезда.
Смирнов встает крепко жмет мне руку с дежурными поздравлениями.
— Раздевайся, показывай награду. Чай будешь?
— Обязательно, — отвечаю, одновременно расстегивая портупею.
С непривычки кобура с пистолетом сползает с ремня и бухается на пол с тяжелым стуком.
— Это что у тебя тут?
— Пистолет наградной.
— От кого?
— От Мехлиса.
— Ну-ка, ну-ка… Садись, рассказывай.
Замполитрука без напоминаний принес чайные приборы в расчете на нас с комиссаром, на себя и Когана, за которым, как сказал, уже послали.
Разоблачился. Водрузил обратно портупею на гимнастёрку. И сел на предложенное место.
Комиссар из сейфа вынул редкую по нынешним временам бутылку водки ''Столичная'', разлил по четырем стаканам. Сказал, глядя прямо мне в глаза.
— Снимай орден.
— Зачем?
— Обмывать будем. Как Коган придет, так и начнём.
Свинтил я орден Ленина и булькнул в подставленный стакан.
— И звезду туда же, — подсказал появившийся Коган, запирая за собой дверь.
Пришлось свинчивать и звезду. Винчу и приговариваю:
— Так ленточка же на колодке намокнет.
— Как намокнет, так и высохнет, — поучает меня комиссар. — Ничего ей с водки не станет. Тем более с такой хорошей. Спирт для ''Столичной'' из зерна гонят, потому сейчас ее мало выпускают. А вот ''Московскую'' из гнилой картошки, потому ее и много. Хотя и цена коммерческая такая, что каждый день не набегаешься. На фронте сто грамм и только в день боя. У вас вот летунов еще столько же за каждый сбитый самолет положено. Так что свою положенную порцайку за таран с полка стребуй.
Черный хлеб и сало, порезанные замполитруком, уже заняли свои места на столе. И еще блюдце Коган подставил с солеными огурцами, крепкими и хрустящими. Головка чеснока. Вот и вся закусь.
— Закусывать, товарищ капитан, не забывайте. Остатки довоенной роскоши, — хвалится замполитрука.
— Ну, за то, чтобы не последняя у тебя звезда была, — поднимает Коган стакан единственной рукой.
Пью, не отрываясь до тех пор, пока по губам больно не ударяет Ленин. Тот вроде как против бражничества коммунистов был. Как вычитал я из старых газет, водку снова стал продавать его сменщик на посту Предсовнаркома — Рыков. Вынимаю губами орден. Потом допиваю водку из стакана и также губами вынимаю Золотую звезду.
Занюхал рукавом.
— Сразу видно — герой, — ухмыляется комиссар. — Мануфактуркой закусывает.
Привинчиваю награды снова на их законные места. И только потом хрумкаю огурчиком попеременно с салом.
Хороша водка. Пьешь ее — не чувствуешь ничего, а упала в желудок — так жаром разорвалась.
— Теперь ''Красную звезду'' снимай, мы ее тоже не обмывали, — улыбается Коган во весь зубастый рот.
Лезу сам в командирскую сумку за бутылкой без этикетки, горлышко залито красным сургучом. Купил по дороге в коммерческом магазине на Разгуляе. Самая дешевая была в магазине эта бутылка, но все равно жутко дорого. Там я еще пачку чая приобрел грузинского, для дома.