Вот мы и подошли к основному, на наш взгляд, различию между двумя типами мышления. Оно сводится к принципам составления связного контекста из отдельных элементов информации. Левополушарное мышление из этих элементов создает однозначный контекст. То есть из всех бесчисленных связей между предметами и явлениями оно активно выбирает только некоторые, наиболее существенные для данной конкретной задачи. Так, например, слово «коса» может означать или форму женской прически, или участок суши, выдающийся в море, или сельскохозяйственное орудие. Даже такие простые и, по-видимому, однозначные понятия, как «стол» или «стул», могут иметь и другие значения (в диетологии «стол» — это отнюдь не предмет мебели). Ну а в конкретном предложении слова приобретают единственно нужное в данном случае значение. Именно в таком создании однозначно понимаемого контекста и состоит стратегия левополушарного мышления. При этом совершенно не обязательно, чтобы использовались именно слова. Это могут быть и любые другие условные знаки. Так, специалисты, говорящие на разных языках, совершенно однозначно прочитывают инженерные схемы или географические карты и даже обсуждают
120
свои проблемы на языке математики. Более того, даже образы могут быть использованы для формирования однозначного контекста. Мы прекрасно знаем плакаты и «художественные» полотна, легко поддающиеся однозначной трактовке и пересказу,
На противоположных принципах основана стратегия правополушарного мышления. Оно создает многозначный контекст, благодаря одновременному схватыванию практически всех признаков и связей одного или многих явлений. Если логико-знаковое мышление формирует модель мира, удобную для анализа, но в чем-то условную и ограниченную, то образное мышление создает живой и полнокровный, натуральный образ мира. Отдельные свойства, грани образов взаимодействуют друг с другом сразу в нескольких "смысловых плоскостях", что, собственно, и создает эффект многозначности.
Самым простым и общеизвестным примером образного мышления являются сновидения. Каждый из нас знает по собственному опыту, что сколь угодно подробный пересказ сюжета сновидений не в силах приобщить слушателя к тем сильным и сложным переживаниям, которые испытывал рассказчик во время «просмотра» сна. Да и сам он чувствует, что словами невозможно передать то основное, что делало сновидение таким интересным и значительным. А дело-то в том, что в пересказе невольно приходится ограничиваться лишь отдельными связями между событиями и действующими лицами сна, тогда как в ходе «представления» они соединены гораздо большим числом самых неожиданных уз. И если отдельные предметы, события или персонажи в сновидениях представляются столь многозначительными, символическими и даже загадочными, то только потому, что они существуют не сами по себе, а в сложных сочетаниях с другими элементами сновидений. Впрочем, некоторые сновидения могут быть, по-видимому, организованы и по законам
однозначного контекста — именно такие сохраняются в левом полушарии после рассечения межполушарных связей.
Другим широко известным примером активности правополушарного мышления является творчество — и в искусстве и в науке. Мы постоянно чувствуем, что не можем без серьезных потерь передать другому всю гамму впечатлений, вызванных картиной, симфонией или стихотворением. Тот общепризнанный факт, что произведения искусства не поддаются исчерпывающему анализу и безоговорочной интерпретации, а суть их не сводится к формальной сюжетной основе, как раз и отражает роль многозначного контекста. Поэтому можно считать оправданными попытки сопоставлять сновидения с художественным творчеством. В основе обоих феноменов лежит возможность организовать многозначный контекст, но подчинены они разным задачам: творчество создает основу для самовыражения художника, а сновидения позволяют разрешать внутренние конфликты, сохраняют психологическую устойчивость субъекта и восстанавливают поисковую активность.
Для научного творчества, то есть для преодоления традиционных представлений, для обнаружения новых закономерностей или нового подхода к уже известным фактам, также необходимо восприятие мира во всей его целостности, Вот почему способность к организации многозначного контекста является как бы общим знаменателем любого вида творчества, независимо от его направленности и конкретного содержания.
Для определения творческих способностей психологи часто используют так называемый тест Гилфорда. Суть его в следующем: человеку предлагают назвать все вообразимые способы применения какого-нибудь предмета (например, из домашнего обихода), не смущаясь и самыми невероятными, самыми эксцентричными
121
ми. Чем больше вариантов предлагает испытуемый, чем больше среди них нетривиальных, тем выше оцениваются его творческие возможности. Результаты тестирования подтверждаются действительными достижениями выдающихся личностей.
Между тем нетрудно заметить, что этим тестом выявляют способность преодолевать ограничения, создаваемые однозначным контекстом, выполняя тест, человек должен отказаться от привычных представлений и попытаться обнаружить множественные связи между предметами взамен привычных единичных.
Другой способ оценки (определения) творческих способностей состоит в том, что испытуемым предлагают составить парные словесные ассоциации. При этом люди с высоким творческим потенциалом чаще называют антонимы, чем синонимы, то есть они легче ассоциируют те или иные понятия с противоположными по значению, чем со сходными. Это означает, что они способны видеть предметы и явления в более широком контексте и готовы к одновременному постижению не одной, а нескольких идей или сторон явления.
Такова концепция фундаментальных различий между лево- и правополушарной стратегией переработки информации. Надо сказать, что она важна и сама по себе, а кроме того, открывает новые возможности для объяснения некоторых физиологических закономерностей работы мозга. Логико-знаковое мышление, как мы уже отмечали, вносит в картину мира некоторую искусственную упорядоченность, тогда как образное мышление обеспечивает естественную непосредственность восприятия мира таким, каков он есть. Если пользоваться понятиями теории информации, можно сказать, что левополушарное мышление уменьшает энтропию (хаотичность, неопределенность ситуации) и организует информацию в некую систему. Но уменьшение энтропии требует от системы
ных затрат, от живой системы — затрат физиологических. Это подтверждается результатами психофизиологических исследований.
У испытуемых регистрировалась биоэлектрическая активность мозга. Сначала в состоянии покоя, затем при решении задач, требовавших в одном случае нетривиального творческого подхода, а в другом-только формально-логических операций. Сопоставлялась выраженность на ЭЭГ альфа-ритма (знаменитого "ритма покоя"). Между выраженностью этого ритма и степенью активации мозговых структур имеется обратная зависимость: чем сильнее возбужден (работает) мозг, тем меньше амплитуда альфа-ритма на ЭЭГ. И наоборот.
И оказалось, что в состоянии покоя у высокотворческих людей альфа-ритм выражен слабее, чем у лиц с обычными способностями. А при решении задач творческого характера их альфа-ритм даже увеличивается по сравнению с фоном, тогда как при решении формально-логических задач он снижается до такого же уровня, что и у обычных людей при решении любого типа задач. Значит, людям с высокими творческими способностями при решении творческих задач не нужна дополнительная активация мозговых структур. И наоборот, задачи, адресованные к левополушарному мышлению, требуют дополнительной активации мозга у всех лиц, независимо от творческого потенциала.
Стало быть, формирование многозначного, образного контекста в принципе требует меньших физиологических затрат, чем формирование однозначного, упорядочивающего контекста. И действительно, существуют многочисленные наблюдения, что для лиц, сохраняющих способность к образному мышлению, творческая деятельность менее утомительна, чем рутинная работа. Люди же, не выработавшие способность к формированию образного контекста, нередко предпочитают