Второй, не менее грустный вывод в том, что наша интеллигенция погналась за идеологическим блуждающим огнем чуждого нам и тоскливого мироощущения (похоже, не понимая этой тоски). В англичан уважение к священной частной собственности вколачивалось топором, петлей и огнем. Большой гуманист и моралист Адам Смит по-новому определил и главную роль государства в гражданском обществе – охрана частной собственности. «Приобретение крупной и обширной собственности возможно лишь при установлении гражданского правительства, – писал он. – В той мере, в какой оно устанавливается для защиты собственности, оно становится, в действительности, защитой богатых против бедных, защитой тех, кто владеет собственностью, против тех, кто никакой собственности не имеет» [38]. А еще говорят, что классовую войну придумал Маркс.
Как же английская демократия защищала собственников? Прежде всего, железом. В 1700 г. по английским законам 50 видов преступлений карались смертью, в 1750 – втрое больше, а в 1800 – 220. Подавляющее большинство – разные виды покушения на собственность. При этом законы были сформулированы так расплывчато, что на практике область применения смертной казни расширялась минимум в три-четыре раза. В 1810 г. один лорд, изучавший вопрос, докладывал парламенту, что в мире нет другой страны, где бы так широко применялась смертная казнь, как в Англии. Для защиты собственности «культурными средствами» привлекались философы и ученые. В 1802 г. сам великий Хэмфри Дэви произнес вердикт в терминах физических понятий: «неравное распределение собственности и труда, различия в ранге и положении внутри человечества представляют собой источник энергии в цивилизованной жизни, ее движущую силу и даже ее истинную душу». Какой раскол в обществе и душе каждого человека собираются создать советские либералы, внедряя эти представления в образ жизни и мыслей народов России, воспитанных на общинных представлениях, догмах православия и ислама! Фитиль какой войны поджигается сегодня!
Запад был намного осторожнее. Хотя основанная на конкуренции рыночная экономика на деле и следовала заветам Гоббса (а потом добавились мальтузианство, социал-дарвинизм и прочие «научные» обоснования, чтобы топтать ближнего), положить метафору войны в основание права буржуазия не решилась. И накануне французской революции Руссо выступил с новой теорией – общественного договора (или «социального контракта»). Именно идея общественного договора, компромисса, принимающего разные формы в разных культурах, и легла в основу представления о собственности. Из сферы естественного (т. е. не зависящего от времени и места, а заданного объективно, вне воли людей) права собственность была выведена. И если вы сегодня откроете какую-нибудь иностранную энциклопедию на слове «собственность», то первая фраза гласит: «Собственность – социальное явление». Социальное, а не природное. Конечно, ни Христос, ни Руссо, ни Маркс нашим либералам не указ. Но ведь даже отцы-основатели США считали собственность предметом общественного договора. Неужто и их не уважим?
Сегодня, как и предполагал Достоевский, западная цивилизация окончательно отказалась от Христа и отправила его уже на костер. Радостно тащат свои охапки хвороста и наши бурбулисы. «Бог умер!» – крикнул Ницше. После этого вещать, что для человека естественно, а что неестественно, имеет право только наука. Правовики научного покроя говорят о естественном праве, понимая под ним те базовые потребности, которые вытекают из природной сущности человека. Что же это такое и как это определить? Сколько надо человеку белков и витаминов – сказать еще можно, но сущность… Один старый философ сокрушался: тысячи лет нас мучает вопрос «что есть человек?», а для нынешнего ученого нет никакой загадки, и он отвечает: «человек был обезьяной». Часто подчеркивают, что естественное право – это право на удовлетворение очевидных потребностей. Расплывчато и, уж во всяком случае, никакого отношения к частной собственности не имеет – потребность в ней далеко не очевидна. Остается вернуться к сущности и к доказанным фактам. Значит, к антропологии. И тут, как ни крути, какую самую вульгарную социобиологию ни бери за основу (или даже совсем убогую механистическую модель человека-робота, предложенную бихевиоризмом – американской школой науки о поведении), выходит, что человек – порождение не только природы, но и культуры, общества. И никоим образом втиснуть частную собственность в сферу естественного права невозможно. Отношение к ней определяется конкретными социокультурными условиями. Долгое время, например, существовало рабство (причем в США – до недавнего времени). Значит ли это, что рабство также является естественным правом? Некоторые американские социобиологи стоят на позициях крайнего этноцентризма и уверены, что представления, привычные для среднего класса США, являются абсолютными и универсальными. Но их критикуют и в самой Америке – за склонность, по словам М. Салинса, «считать свойствами всего человечества особенности общества, в котором дошли до того, что как „собственность“ рассматривают даже своих детей, как это делают экономисты чикагской школы» (кстати, советник Гайдара, Джеффри Сакс, – тоже питомец чикагской школы).