И именно этого европейского определения позиции как раз и ожидает Дриё в конце 1930-х годов от Германии. Он мечтает о восстановлении европейской империи по образцу средневековой Священной Римской империи германской нации, которой должен быть присущ антимарксистский социализм. Еще несколько месяцев после оккупации Франции Вермахтом Дриё действительно верит в эту воображаемую картину будущего; в его безусловно пронемецких заметках «Notes pour comprende le siècle» он полагается на разумную внешнюю политику и европейскую политику Гитлера.
Пронационал-социалистическая и пронемецкая позиция не может скрыть того, что быстрое военное поражение Франции порождает у Дриё сомнения. Разрываясь между воодушевлением из-за заката буржуазно-демократической Франции и разочарования из-за проигранной Grande Nation войны, он всерьез рассматривает возможность эмиграции в Великобританию.
В конечном счете, жизненные принципы Дриё, особенно его антилиберальная критика культуры и цивилизации, оказываются для него сильнее, чем огорчение из-за военной слабости своего отечества, потому он принимает решение против эмиграции в нефашистскую, либерально-демократическую Англию, так как там в самой большой степени царят как раз те обстоятельства, из-за который он сам превратился в фундаментального противника Третьей Французской республики.
После оккупации Вермахтом примерно двух третей французской государственной территории в Европе и образования свободной французской южной зоны, управляемой в городке Виши правительством во главе с маршалом Петэном, героем Вердена, Дриё принимает решение вести политическую деятельность в оккупированном Париже вместо того, чтобы участвовать в «национальной революции» Виши, которую он отвергает, так как патриархальный режим представляется ему безнадежно устаревшим, и он презирает человека, стоящего за Петэном, бывшего социалиста Пьера Лаваля.
Дриё просит аудиенции в Париже у его друга Отто Абеца, немецкого посла, и разъясняет ему свою идею единой фашистской партии, которая должна взять в свои руки общефранцузскую политику и пойти на военный союз с державами «Оси». Абец категорически отвергает это предложение; с одной стороны, он хотел бы уберечь своего друга от разочарований, с другой стороны, у него нет достаточных полномочий, чтобы принимать такие политические решения. Кроме того, к этому моменту еще не было и ясной позиции Гитлера относительно Европы. Для Дриё и руководящего слоя PPF эта беседа оказалась особенно разочаровывающей, так как они были полны предвкушения радости и надежд. Завышенные ожидания можно объяснить тем, что их немецкие собеседники в Париже – Эрнст Юнгер, Карл Эптинг, Отто Абец – не показывали никаких антифранцузских чувств, впрочем, нужно подчеркнуть, что никто из них не был национал-социалистом и, следовательно, не придерживался мировоззренческих позиций правительства Рейха.
Дриё после этого разочарования удаляется в редакции коллаборационистских изданий и отныне снова как публицист выступает за европейское сотрудничество. Подобно ему поступают также Ребате и Бразильяк в журнале «Je suis partout». Именно Бразильяк в марте 1942 года по поводу конференции в Брюсселе требует «новой Франции» в «новой Европе» и страстно желает прекращения все никак не прерывающегося цикла взаимной немецко-французской бойни.
Как и Ребате, Дриё публикуется в журнале Бразильяка. Несмотря на это, он становится также членом другого интеллектуального кружка, который формируется вокруг журнала «La Gerbe» («Сноп»), Альфонса де Шатобриана (1877-1951): Le Groupe Collaboration (полностью: «Groupement énergies françaises pour l'unité continentale», в 1945 году Дриё вошел в ее почетное правление, помимо него в нем были также поэт Абель Бонар (1883-1968) и государственный секретарь правительства Виши Фернан де Бринон (1885-1947) – прим. автора). Эта группа выступает за объединенную Европу на националистической и социалистической основе, где будут преодолены вездесущие национальные эгоизмы.
При этом Шатобриан доверяет своему дневнику:
«Момент для возрождения Европы наступил. Мы должны заново начать преобразовывать себя. Посреди инертности других наций Германия дает нам неопровержимое доказательство пылающей жизненной силы. Без Германии Европа – это только улица, открытая всем вторжениям будущего».
Но впоследствии коллаборационизм, напротив, развивается в улицу с односторонним движением, так как Германия в эти трудные военные времена не испытывает интереса к ищущей себя фашистской Франции, которая с уверенностью в себе предъявила бы претензии на свою роль в «новой Европе». Правительство немецкого Рейха слишком озабочено военным обеспечением безопасности оккупированных стран, чтобы в разгар войны задуматься о европейском преобразовании, которое, во всяком случае, можно обсуждать и осуществлять в мирные времена.