Дриё реагирует разочарованно, так как он считает, что правительство Рейха находится в плену национально-шовинистического великодержавного мышления, и полагает, что Гитлер не осознал, что в век мировоззренческих войн границы между странами уже не играют никакой роли при выборе союзника. Не только фашисты в Париже все больше разделяют это убеждение, но и готовые к переговорам политики свободной зоны. История сохранила замечание заместителя премьер-министра Виши Пьера Лаваля, которое он сделал в беседе с Гитлером: «Вы хотите выиграть войну, чтобы создать Европу – вы должны создать Европу, чтобы выиграть войну». Однако Лаваль не понимает – или в данном случае не высказывает это из вежливости – что Гитлер до сих пор не представил четкую европейскую программу. Так это останется и до конца войны, сохранилось лишь несколько расплывчатых идей о «Пангермании», которая должна быть создана после войны. Даже в самой национал-социалистической верхушке рассуждения о «новой Европе» остаются малоконкретными. Единственный положительный вклад в дело Европы из кругов НСДАП исходит потому также не от Гитлера, Гиммлера или Геринга, а от рабочего кружка северогерманских и западногерманских областей (Arbeitsgemeinschaft der nord- und westdeutschen Gaue, AG Nordwest) во главе с Грегором Штрассером (1892-1934). Этот кружок внутри НСДАП разрабатывает нормативный проект к новой программе партии, который в плане европейской политики предусматривает таможенный союз со Швейцарией, Венгрией, Данией, Нидерландами и Люксембургом. Этот союз должен стать первым этапом к образованию «Соединенных Штатов Европы», ядром и движущей силой которых была бы Великогерманская империя.
Проект сторонников Штрассера не смог победить и так и остался единственным существенным продвижением в сторону Европы внутри всего национал-социалистического движения. Знаток европейских стремлений к объединению во время Второй мировой войны Ганс Вернер Нойлен пытается на основе статей и речей Адольфа Гитлера доказать, что Европа в представлениях немецкого вождя могла существовать, по меньшей мере, как великогерманская империя, где немецкий народ вместе с фламандцами, датчанами, норвежцами, шведами и другими германскими народами жил бы в отделении от славянских и романских народов, которые, во всяком случае, имели бы право создать свои маленькие и зависимые от Германии государства-сателлиты.
Катастрофа под Сталинградом (1942/1943) представляет собой важную веху в европейской политике Рейха. Немецкие вожди в 1943 году понимают, что строгое ограничение агитации лишь на германские компоненты больше не может высвободить новые, другие силы (не немецкого происхождения – прим. перев.), и потому «Европа против большевизма» становится новым боевым призывом геббельсовской пропаганды; сам Гитлер неодобрительно высказывается о применении понятия Европы в данном контексте.
Еще несколькими месяцами раньше Альфреду Розенбергу запретили проводить выставку из-за ее спорного названия «Борьба за Европу», и все европейские конгрессы или мероприятия были принципиально запрещены распоряжением Гитлера. Но, начиная с 1943 года, национал-социалистическое руководство, изначально, пожалуй, из тактических соображений, медленно и нерешительно приоткрывается европейской идее. Гиммлер, который прежде, как и Гитлер, был страстным противником расширения европейских добровольческих формирований на негерманские народы, теперь разрешает формирование частей даже из боснийских и индийских добровольцев.
Впоследствии войска СС (Waffen-SS) станут, прежде всего, общеевропейской армией, в которой встречаются и учатся уважать друг друга хорваты и французы, фламандцы и латыши, валлоны и эстонцы, и даже сражаются плечом к плечу с некоторыми неевропейцами. В 1944 году из 950 000 солдат войск СС 231 000 не являются немцами по происхождению. Потому не особо удивляет, что в этих новых войсках СС, в практическом военном еврофашизме, возникает общеевропейский дух, который отражается также на развитии основных политических идей.
Хауптштурмфюрер СС Александр Долецалек (1914-1999) проектирует, например, немецкую европейскую хартию, конечную цель которой представляет создание европейской конфедерации на основе национального социализма. Только происходит это лишь в 1945 году, когда уже слишком поздно наверстывать упущенные вождями Рейха шансы действиями одного отдельного солдата, хотя в войсках СС новая Европа давно стала фактом, ведь в траншеях Восточного фронта мировоззренческие тонкости не играют роли. Йозеф Геббельс, который уже в 1943 году выражает недовольство тем, что в национал-социалистических кругах слов «европейское сотрудничество» все еще боятся как черт ладана, 1 марта 1945 года записывает в свой дневник: