Ведь фашизм, по мнению Дриё, был романтичным явлением и, собственно, первым выходом на политическую сцену действительно социалистического движения. Дриё продолжает: «Мы, европейские фашисты, мы будем по-настоящему революционными, какими мы и хотели быть. Мы можем умереть спокойно».
Из-за приближающегося ухода Гитлера и Муссолини откроется свободный путь для Сталина, который либо все выиграет, либо все проиграет. Дриё в конце своей работы пишет: «И не подвергнул ли он [Сталин, Б. K.] опасности ту революционную силу, которую он держит в руках? Станет ли для него уничтожение Гитлера самым удачным шахматным ходом или же величайшей ошибкой?»
Это был последний связанный с европейской политикой акт Дриё ла Рошеля, этого европейского духовидца, который искал общеевропейский «третий путь», одновременно антикапиталистический и антикоммунистический, и верил, что найдет его в европейском фашизме.
Опередив время, он уже в июле 1944 года знает, что выбор в ближайшем будущем будет лишь между коммунизмом или капиталистической демократией, что реально-политический фашизм, как, впрочем, также и его собственный идеалистический западноевропейский фашизм, обречен на гибель. Он готовится к концу и пишет свое литературное связное прощание: «Вступление», «Речь» и «Заключительное слово». За «Балансом», где он выступает в качестве обвинителя национал-социалистического руководства Германии, теперь следует Дриё как подсудимый будущего поколения, Дриё как защитник самого себя:
«Я не признаю себя виновным, я думаю, я действовал так, как я мог и должен был поступать как интеллектуал и как мужчина, как француз и европеец. В этот час я даю отчет не вам, а, в соответствии с моей позицией, Франции, Европе, людям».
Итак, вот он истинный Дриё, последний раз в наступлении.
Фашизм был, по словам Рольфа Дарендорфа, «искушением несвободы». Но вопреки тотальности фашистских движений (или как раз из-за нее?) повсюду были интеллектуалы, которые подпали под очарование тотальности этого искушения. От Мирчи Элиаде (1907-1986), Готфрида Бенна (1886-1956), Кнута Гамсуна (1859-1952), Эзры Паунда (1885-1972), Т. С. Элиота (1888-1965), Т.Э. Лоуренса («Лоуренса Аравийского», 1885-1930) до французских протагонистов фашистской интеллигенции: Бразильяка, Ребате, Жуандо, де Жувенеля, Селина и Дриё ла Рошеля; все они – частично временно, частично до конца своей жизни – в различной степени стали жертвой этого тоталитарного соблазна.
Так и не добившийся успеха фашизм во Франции между 1918 и 1945 годами также все время был сумбурной неразберихой из организаций, партий и отдельных лиц, основные идеологические позиции которых значительно разнились между собой. Поэтому правильнее говорить о «фашизмах» во множественном числе, ибо ни одна из идеологически конкурирующих группировок не смогла достичь статуса объединяющего движения и создать оригинальный, специфический французский фашизм – в отличие от Германии и Италии. Там НСДАП и Partito Nazionale Fascista (PNF, Национальная фашистская партия) поглотили большую часть ультраправых фракций и сформировали немецкий национал-социализм и, соответственно, итальянский фашизм. (Естественно, также в НСДАП и PNF были иногда сильно отклоняющиеся от главной линии идеологические течения. Но, в отличие от Франции, в этих странах была одна правящая партия, которая до сегодняшнего дня символизирует образ соответствующей идеологии. Потому, когда говорят об (историческом) национал-социализме в Германии или об (историческом) фашизме в Италии, с этими понятиями связывают в первую очередь идеологию Адольфа Гитлера и Бенито Муссолини, а не, например, Отто Штрассера или Дино Гранди. Во Франции такого аналога нет.)
Эрнст Нольте, опираясь на существование множества фашистских организаций во Франции, выразил оценку, что в личности фашистского интеллектуала Дриё ла Рошеля, «вероятно, наиболее наглядно воплотилась разноцветно-яркая, трудно поддающаяся пониманию в ее неосязаемых изменениях сущность французского фашизма».
И, в самом деле, Дриё ла Рошель – лучший пример французского фашиста, политическое мышление которого иногда очень сильно варьируется и по этой причине остается столь трудным для понимания.
Дриё ла Рошель не был чисто систематическим мыслителем, по отношению к которому можно адекватно использовать политическую «схему левых и правых», ни до «ключевого 1934 года», ни после него, и, все же, есть аспекты, которые постоянно остаются частью его мировоззрения и характеризуют его. Это «единство Европы», одновременно антикапиталистический и антибольшевистский «третий путь» и неприятие буржуазного общества, которое он в его сущности воспринимает как декадентское. Так было в 1922 году, когда он, неопределенно склоняясь влево, пишет свое эссе «Mesure de la France». Но это было точно так же и двадцать лет спустя, когда он выразил эти взгляды во втором издании своего романа с фашистским подтекстом «Жиль».