Враг не подавал признаков жизни. Можно было подумать, что он стрелял не в Михаила, а в самого себя и мертвый лежит теперь где-то по ту сторону завала.
«Ну разве не дурень? — думал Михаил.— Неужели он не видит, что я ползу? А может, просто выжидает? Ну и выкину же я сейчас с ним штуку! »
И Скиба пополз... назад. Он решил обойти немца далеко с тыла, приблизиться к нему оттуда, откуда тот его не ждет, и стать хозяином положения.
Сначала Михаил полз по-пластунски, потом потихоньку пошел, пригнувшись, а там и совсем забыл об осторожности и побежал. Он дал хороший крюк и управился достаточно быстро: противник его все еще лежал за пеньком и, протянув вперед руки, пристально изучал кусты перед собой. В каждой руке у него было по пистолету.
«Ого,— подумал Михаил,— дядя вооружен хорошо! Мне посчастливилось. Могло быть хуже».
Он был уверен теперь, что игра выиграна. Игра, где единственной ставкой с обеих сторон была жизнь. Вот сейчас Михаил чесанет из автомата и немец даже не успеет оглянуться, чтобы узнать, с какой стороны пришла смерть. Но, господи, какой же он жалкий! Костюм измазанный, ободранный, ботинки просятся на вечный покой, на одном не хватает доброго куска подошвы, и видна голая грязная нога. Фуражка сзади лопнула по шву, как переспелая дыня. Нет, надо взглянуть еще на лицо врага. А что, если это такой же беглец?
— Эй,— позвал Михаил тихо по-немецки.— Руки вверх!
Незнакомец вздрогнул. Дрожь передернула его спину, перекинулась на руки и ноги. «Немец» как-то по-собачьи быстро перевернулся на спину и поднял руки, но пистолетов не выпускал.
— Оружие! —приказал Михаил.— Оружие брось!
Побелевшие от напряжения пальцы ослабли. Два парабеллума шлепнулись на землю.
— Встаньте! —подойдя ближе, сказал Михаил.
Тот поднялся, не сводя глаз с красных сапог Михаила.
— Кто вы такой? — все еще по-немецки спросил Скиба.
Неизвестный молчал и все смотрел то на сапоги Михаи-ла, то на автоматы, висевшие у него на груди, однако перевести взгляд выше боялся. Это был человек уже в летах, невысокий, худой, давно не бритый. Гражданская одежда давала основание считать его немцем, бельгийцем или люксембуржцем (Михаил знал, что где-то неподалеку были границы этих двух стран). Оружие наводило на мысль, что это дезертир из армии, порванная обувь говорила о том, что чело-век довольно долго скитался по лесу.
— Не русский, случайно? — по-русски спросил Михаил.
Молчание.
— Француз?
Ни слова.
— Бельгиец? Люксембуржец? Англичанин?
Неизвестный молчал. Его страсть как интересовали сапоги Михаила — больше, чем автоматы, больше, чем солдатский пояс, унизанный длинными плоскими магазинами.
— Да не смотрите вы на мои сапоги,— не вытерпел наконец Михаил.— Может, вы думаете, что я какой-нибудь барон, который вышел на охоту? Я такой же беглец, как и вы. Советский лейтенант. Зовут Михаил. Фамилия — Скиба.
Последние слова он произнес по-украински и сразу заметил в глазах незнакомца огонек заинтересованности.
— Не земляк, случайно? — спросил Скиба.— Не украинец?
Тот покачал головой. Это уже был успех, и Михаил решил форсировать победу.
— Может, белорус? Поляк?
— Пся кошчь! — хрипло ответил незнакомец.— Да, поляк! Разум у пана на месте.
— Я сразу догадался, что передо мной такая же птица, как и я сам,— засмеялся Михаил.
— Пан ошибается,— насупился поляк.— Я не птица, а майор Войска Польского граф Генрих Дулькевич.
— Виноват, товарищ майор.— Скиба, смеясь, вытянулся в струнку.— Я сразу почувствовал, что передо мною майор, а к тому же граф, потому и не чесанул по вас из автомата.
— Не товарищ, а пан,— поправил его поляк.— Какой я вам товарищ?
— Виноват, пан майор. Простите. И благодарю бога, что он помог мне узнать пана даже сзади.
— Прошу прощения,— заинтересованно взглянул на него Дулькевич.— Как пан догадался, кто перед ним?
— А ваши ботинки? Ваши ботинки с продранными подошвами, через которые скалятся панские пальцы! У нас на Украине говорят: «Видно пана по халявам».
Дулькевич снова нахмурился. Этот украинец многовато на себя берет.
— Я полагаю, могу взять свое оружие? — спросил он.
— Да, да, пожалуйста. Только прошу больше не пробовать своих пистолетов на мне. Мое счастье, что из пана плохой стрелок.
— Я просто пугал пана,— пожевал губами майор.
— Верно,— утешил его Михаил.— Верно, и я страшно рад, что не получилось наоборот.
— То есть?
— Что не я пугал пана майора.
— Это намек?
— Нет, нет,— успокоил его Михаил.— Однако разрешите узнать, пан майор, куда вы направляетесь?