Однако Мартин в тот вечер был настолько обворожителен, что и Роупер размяк и сидел за столиком в Чарлтон Джуниор Клабе напротив своего шефа совсем иной, чем час назад у себя в кабинете. Теперь он был просто вежливый джентльмен в черной паре — потягивал из бокала испанский херес, сдержанно улыбался на остроты облаченного во фрак Мартина, краснел, когда тот отпускал комплименты по его адресу. Он попробовал даже возражать, когда Мартин, увлекшись, начал расписывать достоинства майора Роупера.
— Дружище Роупер,— говорил Мартин,— я всегда замечал, что вы относитесь ко мне несколько настороженно, даже недоверчиво. И я всегда искал случая, чтобы доказать вам, что вы ошибаетесь, ибо я люблю вас, как брата, и ценю ваши способности, если хотите, выше своих собственных, хотя обо мне довольно-таки неплохого мнения в тех кругах, которые мы оба с вами ценим. Вы можете и сейчас объяснить эти мои слова действием хереса или еще чего-нибудь более крепкого, но завтра утром я смогу вам доказать, что слова мои — не пустой звук.
Мартин говорил и говорил... Роупер, никогда не любивший болтунов, сегодня терпеливо выслушивал все объяснения Мартина в любви; чуял какую-то перемену в своей собственной военной судьбе. А он ничего сейчас так не жаждал, как перемен. Пусть даже Африка. Пусть работа среди египтян или суданцев, пусть риск, отчаянные акции, невероятная дерзость под самым носом у врага, лишь бы доказать, что он прежде всего солдат, что тогда, в Северном океане, он действовал честно, выполнял приказ.
На прощание Мартин, загадочно улыбаясь, сказал Роуперу:
— Завтра утром я позвоню вам. Предполагается небольшая прогулка. Моя машина будет ждать вас на том самом месте, что и сегодня.
Когда на следующее утро Роупер сошел с катера и, закрываясь воротником шинели от брызг холодного дождя, подошел к черной закрытой машине, дверцу открыл ему не шофер Мартина, а сам подполковник.
— Сегодня я превращаюсь в вашего личного шофера, Роупер,— улыбаясь, промолвил подполковник.— Как спалось?
— Хорошо,— буркнул Роупер, удивление которого все возрастало.
— Что снилось?
— Представьте себе: собака.
— Любопытно!
— Мой постоянный сон! Как только началась война, начался и этот сон. Каждую ночь снится, что огромная рыжая собака перегрызает мне горло. Это до того неприятно, что я, как увижу ее во сне, сразу же просыпаюсь, чтобы не дать ей возможности ухватить меня за горло.
— Что же,— рассмеялся Мартин,— вы поступаете как истый разведчик. На Востоке существует такая поговорка: «Прежде чем твой враг перегрызет тебе горло, перегрызи ты ему». Что-то в этом роде.
— Этот сон символичен,— хмуро проговорил Роупер.— Очевидно, собака — это фашизм.
— Никогда не замечал у вас стремления к символике, Роупер,— искусно маневрируя среди потока машин, сказал Мартин.— Мне всегда казалось, что для вашего образа действий более характерна, как бы сказать, прямолинейность. Что-то в этом роде.
— Думаю, что вы можете разрешить своему подчиненному не быть слишком прямолинейным хотя бы во сне? — улыбнулся Роупер.
В столь трудное время даже наши сны принадлежат королю и Британии! — Голос Мартина стал непривычно торжественным.
— Что вы хотите этим сказать? — насторожился Роупер.
— К сожалению, дальше я пойти не могу. Через полчаса вы узнаете большее, а я не узнаю ничего.
— Куда мы едем? — только теперь поинтересовался Роупер.
— Так как мы уже почти у цели, то я открою вам эту тайну, не являющуюся для вас, как для лондонца, тайной: мы держим путь в Чекерс. Там вас ждут.
— Меня?
— Да. Я только ваш шофер. Не больше. Можете представить, какое вы DP[20] если у вас шофер — подполковник.
— Я никогда не жаждал быть важным лицом,— не подхватывая шутки Мартина, сказал Роупер.
— Но почему же? Ди Пи — это звучит совсем не плохо!
— Положение всегда обязывает. У важных лиц слишком много забот. А когда у человека много забот, он начинает слишком суетиться, и тогда невольно теряешь к нему уважение.
— То есть вы хотите сказать, что предпочитаете людей одной идеи, одного дела?
— Хотя бы.
— Тогда я рад, что выбрал именно вас, Роупер.
— Выбрали? Для чего? Куда?
— Сейчас узнаете.
Машина остановилась напротив калитки небольшого садика, окружавшего одну из вилл Чекерса. Сквозь голые ветви деревьев можно было довольно отчетливо рассмотреть двухэтажный кирпичный особняк, обыкновенный особняк, каких в Англии тысячи, ничем не примечательное строение, на которое в иное время Роупер просто не обратил бы ни малейшего внимания.