«Мать». А почему водка такая горькая? А? Молодые? Почему...
Милиционер идёт на «мать» и подходит к ней в упор. Он берёт у неё бутылку, взбалтывает, подносит горлышком к своему рту и начинает пить, при этом его взгляд перебегает с одного персонажа на другой, а к концу бутылки останавливается на доползшем до коляски «женихе». Тот чувствует, что всё внимание милиционера приковано к нему, поэтому сильно кряхтит, суетится, пытаясь подтянуть своё тело руками к сидению коляски – пару раз руки срываются, «жених» падает, но продолжает свою возню. Допив бутылку, милиционер начинает разговор.
Милиционер. Действительно... – горькая.
«Мать» (резко хохотнув). Горько!
«Свидетель», «Свидетельница». Горь-ко! Горь-ко!
«Жених», так и не взобравшись на коляску, отталкивает её в сторону и ползёт в направлении невесты, изображая игривого ужа; «невеста», понимая, что пришла пора и ей показать всё, на что она способна, подпрыгивает на месте и, как бы флиртуя сама с собой, обращается к «жениху».
«Невеста». Да что ты, милый, я бы ведь сама к тебе подползла. (Встаёт на четвереньки и, вытянув губы, ползёт навстречу «жениху», – добравшись до своего «суженого», целует его в губы. «Мать», руками поедая салат, причитает: «Нет, ну какая пара, а – какая пара!» Она апеллирует к милиционеру, полагая, что главное теперь – не оставлять того наедине со своими сомнениями. «Свидетелю» кажется, что «мать» слегка перебирает с салатом, да и с милиционером, и он делает ей всевозможные знаки – выпучивает глаза, подмигивает, наконец, толкает её локтём в бок. В это время «свидетельница» подкатывает коляску к «жениху» и, прерывая поцелуй «молодых», пытается подтянуть на неё счастливого «инвалида», – ей на помощь бросается «свидетель», и вместе они усаживают «жениха» в коляску и становятся по обе стороны от неё.)
Милиционер. Так, давно гуляем?
«Свидетель». Да только что приехали, сразу из ЗАГСа – сюда – венки возлагать.
Милиционер. Возло'жили?
«Свидетель». Возло'жили.
Милиционер. А почему не уезжаем?
«Свидетель». Да вот только что буквально секунду или полсекунды назад и возло'жили, а тут и милиционер тут как тут.
Милиционер. Какой милиционер?
«Свидетель». Ну, вы, то есть... Вы ведь милиционер?
Милиционер. Да, я – милиционер.
«Мать». Вот, салатик, – хотите? На природе вся пища вкусней становится – от свежего воздуха.
Милиционер берёт тарелку из рук «матери» и начинает хлебать салат, потому что никакой ложки или вилки здесь, по видимому, не предусмотрено, а есть руками – как это представляется милиционеру – некультурно. Вдруг он резко останавливается, отводя тарелку от лица, пристально, но по-доброму, рассматривает «молодых», смеётся, успевая заглатывать набранные в рот помидоры; «жених», «невеста», «свидетель» и «свидетельница» робко подхватывают его смех.
Милиционер. Не, ну если бы они не поцеловались – я бы ни за что не поверил, что это свадьба! Гляжу – шалава какая-то замазанная стоит, тётка бухая – а тут вон оно что!
Все, кого милиционер невольно оскорбляет своими словами, на мгновение негодующе вспыхивают, но тут же успокаиваются, понимая, что сейчас не место и не время для всякого рода инсинуаций.
Милиционер. Ну, тогда от лица власти и вверенного мне лесного участка поздравляю вас со вступлением в должность мужа и невесты и желаю... желаю детишек побольше... ходячих!
«Мать» и все остальные.
Спасибо!
Большое спасибо!
Огромное спасибо!
Вот спасибо!
Милиционер (показывая на жигулёнок). Машина эта – ваша?
«Жених». Наша.
Милиционер. За рулём пьющих нет?
«Мать». За рулём вообще никого нет. Все здесь!
Милиционер. Это хорошо, а то за рулём пить нельзя. Сегодня – 4 аварии на моём участке. Там дальше на шоссе целая гора уже трупов, и у всех в крови – спирт! Напьются, черти, и за руль садятся! Ну, теперь им лет по семь грозит, и права у них отберут – я вот пошёл проверить – может, здесь кафе какое, где они все напиваются, а потом за руль садятся и погибают.
«Невеста». Не, здесь кафе никакого нет.
«Жених». Хотя, может быть, дальше – есть какая-нибудь забегаловка.
«Свидетель». Это даже наверняка!
Милиционер. Ну, ладно, тогда я пойду уже.
Милиционер удаляется быстрым шагом, все облегчённо вздыхают, но тут раздаётся пронзительно-попрошайнический окрик, срывающийся с уст «матери» и останавливающий милиционера.
«Мать». А подарок?!
«Свидетель» толкает женщину в бок. Милиционер замирает, долго стоит и думает, его глаза постепенно наливаются кровью – как у быка в корриде, берущего на прицел своих рогов самонадеянного тореадора.
«Мать» (не унимаясь). Молодым на мебель – подкинь сколько можешь!
Милиционер, будто что-то вспомнив, лезет рукой в карман, роется там, достаёт какую-то мелкую вещицу и, держа её в ладони, подходит к коляске. Протягивает вещицу «жениху», говорит, смущаясь.
Милиционер. Вот, – запонки. Как раз к моей рубахе подходят... Ну, раз такое дело – дарю! Пока к аварии подошёл – ребята уже всё порасхватали – только эти запонки и остались. Кстати, там тоже муж с женой были, так что подарок в тему!.. Ну, ладно уже – ещё раз всего и так далее...
Милиционер уходит. Тут же из кустов, растущих поодаль, выходят трое маленьких заморышей «кочевой» национальности – это две девочки и мальчик, оборванные и грязные. Завидев людей, они останавливаются, а их карие глаза, до того как будто покрытые мертвенно-тусклой пеленой безразличия, вспыхивают как фары ревущего внедорожника, выскочившего в ночи из-за поворота. Удерживая в глазах этот режущий свет, дети принимаются попрошайничать, исполняя популярную русскую эстрадную песню.
«Дети».
«Свадьба». А ну, пошли отсюда!
«Дети» выключают «фары» и уходят туда же, откуда пришли. Слышится гул приближающегося автомобиля.
«Свидетель». Так, всем приготовиться.
«Свадьба» сбивается в кучу и вглядывается вдаль, пытаясь угадать марку машины, которая вот-вот появится на шоссе перед ними, чтобы загодя прикинуть, работать ли им по «евросценарию» или по плану, ориентированному на владельца отечественного автопрома.
«Невеста». Иномарка!
«Свидетель». Так, тормозим!
«Свидетельница» делает рывок вперёд, но её останавливает «невеста».
«Невеста». Ты куда, он вообще не остановит, если тебя увидит! Я пойду, ждите!
Выбегает на шоссе. Все ждут. Слышен скрип тормозящих шин. «Свидетель» и «жених» нервно переглядываются, «мать» вслушивается в тишину, а «свидетельница» обиженно покусывает губы. Наконец, на поляну выходят «невеста» и быковатый крупный парень «без шеи», но с улыбкой.
Парень. Так это, ты чё парила-то? Тут народу сколько! Тут чё вобще, это?..
«Невеста». А тут, Касик, моя свадьба!
Касик. Свадьба?! Это... как...
«Мать» (сообразив, что ситуацию надо спасать, потому как Касик, видимо, принял «невесту» совсем не за невесту, а та не стала его разубеждать). Это жизть, молодой человек! Жизть! Идёшь с девушкой в кусты, а там у неё свадьба, а выйдешь из кустов – там уж, может, архангелы тебя дожидаются в твоей же собственной иномарке! Это жизть! («Мать» импровизировала, поэтому её little speech был наполнен старославянскими архаизмами.)