— Вы чо, в первый раз в кино? Чо вы к Ивану прикопались?! Режиссер обязательно должен изменить сценарий! Это правило любого съемочного процесса! Еще радуйтесь, что так! Просто строители! Могли вообще сюда вместо строителей черных матросов вам прихуячить к вашему сраному сценарию! Так часто режиссеры делают! Чтобы быть настоящими режиссерами — вводят черных матросов! Иногда они в жопе режиссера надолго застревают, и потом это оказывает влияние на весь его творческий путь!
Мы обернулись на эту реплику и занесли три ноги, чтобы пнуть по печени смелого оратора, который прервал внутренний разговор самых важных людей в этом лесу, режиссера и авторов, но хорошо, что мозги наши не совсем проебаны, а вправду сказать, вообще не проебаны, как у большинства курящих деятелей отечественного искусства. Мы вообще не курим, а пьем. И верим в жидкость, а не в дым. Поэтому ноги наши остановились еще до удара. Ведь тот, кто так выступил в защиту Лужина, — оказался нашей главной актрисой. Звездой нашего фильма. Женщиной по имени... ну, назовем ее совсем нереально. Татьяна! Правда, до этого фильма она в кино не играла. Но мы решили, что вот она как раз подойдет! Таня...
— Какая, в пизду, я тебе Таня?!
— Да, простите... Татьяна!
Татьяна, решили мы, — звезда! И она будет блистать в нашем фильме! Большую часть своего свободного времени Татьяна посвящала объявлению песен шакир на олигархических именинах. Другую часть своего занятого свободного времени Татьяна посвящала телевиденью.
— Когда кино?
— Щас начнем. Вот это авторы, Владимир и Олег. Братья Пресняковы.
— Я уже поняла... Очень приятно. — Татьяна грациозно вывернула свои найковские кедики и присела, протянув нам руку для многочисленных поцелуев. — У меня как раз с собой виски. За знакомство!
Мы сели под деревом, поставили стакашки на муравейник и начали знакомиться. Татьяна ловко наливала и опытно произносила тосты...
— Ладно, можете говорить меня Таней...
— Я не говорю, а пишу!
— Но ведь все равно проговариваешься!
Да, это она правильно уловила. Мы так часто, — кажется, что говорим и думаем друг с другом или про себя, — а люди вокруг слышат. Значит, проговариваемся...
— Проговариваетесь-проговариваетесь! Точно вам говорю. Ну давайте, чтоб вы и дальше проговаривались, а мы по вашим проговоркам фильмы снимать будем!
Мы ударили стаканами по королеве муравьев, выпили и закусили ее ядом. Из леса вышла Поветруля, дочь Лесного царя, и сказала, что все готово к съемкам и на съемочной площадке не хватает только нас.
— Запомните, братья!.. — начал учить нас Иван. Учить его нас, кстати, попросили мы сами. Потому что уж у кого и учиться снимать кино, так это у Ивана. Это мы вам точно говорим, повидали мы, блядь, этих режиссеров...
— Ну, я продолжу, вы только сейчас не прерывайте меня своими тупыми ремарками. Так вот, запомните, братья, это самый счастливый момент, когда все готово, а не хватает только вас. Так рождаются и счастливые дети, и хорошие фильмы. Когда все готово, а вас нет!
— Ага!
— Таня, пиздуй!
— В смысле? — пробулькала недосглотанным виски Таня.
Из леса вышел мужик в синих трикошках. Где-то между деревьями мелькнул стеклянный глаз Эдика. Мужчина в трико, очень смахивающий на маньяка, уверенно двинулся на Таню. Она не поняла, что это съемка. Испугалась и побежала.
— То, что надо, — сказал Иван, и мы продолжили пить.
Мимо нас пронеслась наша съемочная армия. Осветители подсвечивали первобытный страх Татьяны, гримеры гримировали тайгу, водители вели, казалось, сама природа податливо раздвинула ноги перед нашей съемочной группой и разрешила пользоваться ею, как молодая жена, ненавидящая секс по утрам, притворяется спящей, пока хотящий муж делает свое дело.
— Вы кудесник, Иван. Так завертеть процесс!
— Да, мы видели, что режиссеры обычно нервничают, бегают, кричат. И все равно у них никто не работает, и снимают мудню одну...
— Вот, правильно... Когда сам мудак, мудня и выходит.
— Это ведь еще до съемок понять можно?