Кючук-Кайнарджийский мирный договор, подписанный 21 июля 1774 года, закреплял победу России: ей пришлось очистить Молдавию, Валахию и Бессарабию, зато она окончательно приобретала Азов и все земли между Днепром и Бугом, получила для своих судов право на плавание по Черному и Средиземному морям и добилась от Порты признания автономии Крымского ханства и дунайских княжеств: то был первый шаг на пути их вхождения в сферу русского влияния. Но было и нечто большее: впервые страна-победительница вмешалась в дела политического и государственного устройства побежденной страны, заставив султана взять на себя обязательство осуществить реформы, направленные на «модернизацию» и «европеизацию».
Кроме этого, Россия получила разрешение на строительство православной церкви в Стамбуле, в квартале Галата. Императрица также признавалась защитницей христианского населения на всей территории Османской империи: этот титул исторически принадлежал, по крайней мере начиная с XVI века, королю Франции.
Религиозно-правовой аспект договора являлся намного более важным, чем это может показаться на первый взгляд. Императрица была прекрасно осведомлена о том, насколько сильны и престижны позиции, занимаемые Францией в Святой Земле, и теперь намеревалась играть в Турции ту же роль в отношении православных, что французский король играл в отношении католиков. По этому же договору она получала право говорить от имени православных греков, проживавших на островах Эгейского моря, и от имени православных христиан Молдавии и Валахии. Другие статьи этого договора, хотя и в сильно завуалированной форме, распространяли на Россию те же привилегии, которые капитуляции признавали за Францией и Англией: российская самодержица становилась покровительницей православных на всем Ближнем Востоке. Под предлогом защиты христиан в Святой Земле, началось соперничество между Россией и Францией (между католиками и православными) за господство над христианскими общинами в почти обезлюдевшем, разрушенном Иерусалиме, которые влачили жалкое существование. Русско-турецкие протоколы явно противоречили другим соглашениям, заключенным ранее султаном и его предшественниками, особенно с Францией. Совершенно очевидно, что эту «ошибку» обе стороны допустили намеренно, хотя и с разными целями. Для России было важно нарушить монополию западных держав; Турция же была заинтересована сделать все возможное, чтобы спровоцировать среди европейцев вражду и вызвать конфликт между ними.
Так или иначе, мечта Екатерины II создать империю, которая простиралась бы от Балтики до Средиземного моря и от Греции до Каспия, уже начала осуществляться во всех отношениях — политическом, военном и религиозном. Для этого, однако, нужно было договориться по крайней мере с Австрией, союзником-соперником в экспансии на Балканах, и разыгрывать одновременно две карты: славянского единства и свободы для православной веры. В 1780 году Екатерина II встретилась с австрийским императором Иосифом II. За этим последовал договор 1781 года, который, в сущности, уже был проектом раздела турецкой империи — проектом совершенно иного масштаба, чем раздел Польши. Россия присоединяла Крым и северный берег Дуная, создавая под своей эгидой независимую Дакию, границы которой еще не были точно определены; правителем ее предполагалось сделать фаворита императрицы князя Потемкина. Австрия получала Боснию, Сербию и часть Далмации; Венеция возвращала себе Кипр и Морею. А если бы удалось изгнать султана из Стамбула, то город снова стал бы Вторым Римом — Константинополем, и возродившейся византийской империей правил бы внук царицы Третьего Рима, князь Константин (имя, выбранное с умыслом). Между тем, готовя почву для новой войны, русские вели тайные переговоры с крымскими татарами и старались усилить свое влияние в Грузии.
План Екатерины не был настолько уж безрассудным. Если бы он удался, а он мог удаться, это коренным образом и, может быть, надолго изменило бы расстановку сил в Европе. Непредсказуемо на сей раз повел себя султан Абдул-Хамид I, который в 1787 году начал настоящую превентивную кампанию против России, которая застала императрицу врасплох: ее войска были не готовы к войне. Позорный Кючук-Кайнарджийский мир, ущемивший турецкую гордость, и понимание того, что вооруженные силы Турции неспособны к современной войне из-за ее технологического и производственно-экономического отставания от Европы, вновь сделали актуальными те идеи, которые противники Бонневаля и сторонники мусульманских традиций похоронили в сороковые годы. Как ни парадоксально, но русские требования насчет перемен в общественном и государственном устройстве Турции — ненавистные для турок, так как они были навязаны «неверными» в рамках грабительского мирного договора, — на деле стали основой для возрождения империи. Симптомом и даже символом этого возрождения стала вновь открывшаяся типография, где печатались книги на турецком языке. Султан, благожелательно относившийся к реформам, приказал снова открыть основанную Бонневалем артиллерийскую школу, на сей раз под руководством барона де Тотта; одновременно во Франции закупались новые пушки, а французские инженеры Лe Руа и Дюире восстанавливали и модернизировали военно-морской флот.