Между тем над Средиземноморьем, а значит, и надо всей Южной Европой, сгущались новые тучи. Наступал период кризиса, среди причин которого называют набеги викингов на побережье Европы в конце IX — начале X веков, а также нападения сарацин (с моря) и угорских племен (с суши). Этот кризис характеризовался также началом раздробленности на территориях, находившихся в орбите притяжения каролингской монархии, соперничеством между британскими королевствами, образовывавшими так называемую «гептархию», и общим социально-экономическим упадком в Западной Европе. Рисуя эту безрадостную картину, надо, однако, учитывать, что ислам в то время тоже переживал очень трудный период. Огромный багдадский халифат постепенно терял власть над обширными и богатыми окраинными территориями — к западу от Синая и к северо-востоку от Персии. Аглабиды провозгласили независимость в Тунисе в начале IX века и с 827 года предприняли целую серию набегор на Сицилию, которая через семьдесят пять лет полностью оказалась в их власти. Тулуниды в 869 году захватили власть в Египте. На огромной территории между Мавераннахром, Хорезмом и Сейстаном (то есть между Сырдарьей, Аральским морем и Индийским океаном) властвовали то Тахириды, то Сефевиды, то Саманиды. В конце IX века восстание «еретиков»-карматов, распространившееся из Бахрейна по Аравийскому берегу Персидского залива, нанесло урон торговле Басры и, следовательно, экономике столицы, так как поток товаров, который шел с Дальнего Востока в Египет, страны Средиземноморья и Византию, переместился в сторону Африканского рога и Красного моря.
Между тем викинги, совершавшие опустошительные набеги на европейские побережья, не пощадили и ал-Андалус. В 844 году флот из примерно пятидесяти кораблей атаковал Нант; затем, пройдя вдоль атлантического берега Пиренейского полуострова, скандинавы попытались разграбить Лиссабон и, наконец, появились в устье Гвадалквивира. Оттуда несколько кораблей направились к Кадису, а основная часть флота дошла до Севильи, беспощадно разграбила ее, но отступила под натиском мусульманского населения, которое все-таки сумело дать достойный отпор: мусульмане разгромили нападавших и вынудили их поспешно вернуться на свои корабли. Большое количество захваченных при этом скандинавских пленников пополнило ряды светловолосых и голубоглазых испанских мусульман, потомков вандалов и готов, к которым позднее добавились многочисленные рабы из славянских стран (итальянское слово schiavo, означающее «раб», происходит именно от слова slavo — «славянин»).
Норманнский набег 844–845 годов побудил омейядского эмира построить рибат — береговые укрепления, похожие на старые «сарацинские башни», которые и сегодня можно видеть на европейских берегах, вплоть до Эгейского моря. Эти укрепления были поручены заботам добровольцев — мурабитун, которые обосновались в них, чтобы посвятить себя джихаду. Благодаря им норманнов удавалось с тех пор держать на расстоянии от ал-Андалуса; правда, в 859 году они сожгли мечеть Альхесираса, а примерно столетие спустя, в 966 году, датчане под предводительством самого Гаральда Синезубого нанесли арабо-иберийцам под Лиссабоном еще одно громкое поражение.
Итак, мусульмане были отнюдь не единственными «героями» грабительских набегов на побережья и острова Средиземного моря, столь частых в последние два столетия раннесредневекового периода — одного из самых трудных для Европы за всю ее историю: более того, мусульмане, как мы видим, порой оказывались их жертвами. Однако в Западной Европе «агарян» считали главными и, возможно, единственными виновниками этих набегов. Со временем рассказы о войнах в Средиземном море и на Пиренейском полуострове, которые полнились невероятными преувеличениями, были подхвачены и развиты эпической традицией. Воспоминания об этих войнах стали, по праву или нет, тем «вызовом», на который были призваны дать «ответ» крестовые походы.
2. НА РУБЕЖЕ ТЫСЯЧЕЛЕТИЙ
Борьба за море, острова, побережья
Споры по поводу знаменитой теории Анри Пиренна о расколе средиземноморского единства, обусловленном быстрым подъемом ислама и замыканием западной Европы на самой себе, ее превращением в аграрную территорию — в общем, о начале «средневековья», о том, что его следует отсчитывать не от падения западной Римской империи, а от второй половины VII века, — по-настоящему никогда не утихали. Сегодня, во всяком случае, не вызывает сомнений то, что кризис экономики наметился гораздо раньше VII века и что сильный упадок торговли и общего уровня жизни в странах западного Средиземноморья наблюдался в VI–VII и IX–X веках. Однако процесс упадка протекал медленно и был обусловлен целым рядом различных причин, которые недопустимо сводить только к морским набегам сарацин. Основное положение теории Пиренна было принято, но его аргументация отвергнута. Пиратские набеги мусульман, во всяком случае, были важной, а кое-где и решающей причиной кризиса, наступившего в экономической, но также в культурной и ментальной областях. Вот его основные симптомы: резкое сокращение мореходства, упадок или даже полное исчезновение подконтрольных христианам портовых и прибрежных городов, повсеместное обеднение населения, сокращение денежного оборота, распространение тревожных настроений.