Балканы рассматривались как форпост для продвижения к важнейшим стратегическим точкам — черноморским Проливам Босфору и Дарданеллам. Овладение Проливами рассматривалось в качестве необходимого условия для обороны Черноморского побережья. В этой связи российскими военными стратегами разрабатывались планы по укреплению защитного геополитического пояса Российской империи. Это подразумевало усиление влияния на Балканах, прежде всего в Болгарии. Адмирал А. Д. Бубнов приводил в своих воспоминаниях беседу с Николаем II по поводу болгарского Бургаса осенью 1915 г.: «Болгарский порт этот имел значение огромной важности для Босфорской операции, горячим сторонником которой был Государь. Дело в том, что Бургас был единственным портом вблизи Босфора, где можно было высадить крупный десантный отряд, без коего наш Генеральный Штаб и в частности ген. Алексеев категорически не считал возможным предпринять операцию для завладения Босфором. Об этом порте давно уже велись секретные переговоры с Болгарией, которые, однако, были безуспешными, ибо Болгария требовала себе за выступление на нашей стороне и представление нам Бургаса Македонию, на что Сербия своего согласия ни за что давать не хотела, закрывая глаза на то, что мы именно во имя ее спасения вступили в эту тяжелую для нас войну. Эта черная неблагодарность, угрожающая лишить нас не только возможности решить нашу национальную проблему, но даже выиграть войну, глубоко опечалила и поразила Государя, заступничеству коего Сербия была обязана всем, и Государь теперь искал возможности обойтись без Бургаса для решения Босфорского вопроса» (111). Это наглядно иллюстрировало взаимосвязь проблемы Проливов и контроля на Балканах.
Определяя круг стратегических интересов Российской империи к началу Первой мировой, выдающийся представитель экономико-географического направления русской геополитической школы П. Савицкий исходил из того, что все главные ее сырьевые области (Донецкий и Керченский бассейны, Кутаисская губерния, Апшеронский полуостров и т. д.) расположены «амфитеатром» вокруг Черного моря. Отсюда прослеживалось экономическое и стратегическое тяготение к ним Константинополя, который Савицкий считал «крупнейшим русским портом», поскольку в его гавань ежегодно заходило русских торговых судов гораздо больше, чем в любой русский порт (112).
Петр Николаевич Савицкий.
Здесь вполне определенно прослеживалось влияние славянофильской традиции, которая рассматривала черноморское направление и борьбу за Проливы как стратегически приоритетное для России. Как отмечал эпигон позднего славянофильства Н.Я. Данилевский: «Одно Черное море в состоянии дать России силу и влияние на морях» (113). Подразумевалось, что это даст и определенное влияние на страны Востока. А защитить уязвимую южную границу, с точки зрения этого направления отечественной геополитики, могло одно — присоединение Константинополя с последующим превращением его в столицу Всеславянской Федерации или же, как предлагал неославянофил К.Н. Леонтьев, — в административную столицу Российской империи. Стратегически это значительно сократило бы пограничную линию, обезопасив наше южное направление.
Такой подход не был лишен и вполне практических оснований. Одной из официальных целей Российской империи в Первой мировой войне ставилось «водружение креста на Святую Софию». А в меморандуме российского МИД от 4 марта 1915 г. в числе изложенных официальных требований в связи с Оттоманским наследством указывался, наряду с прочими европейскими владениями Турции, и Константинополь (114). Овладение им обеспечило бы навсегда свободный проход через Проливы.
Некоторые исследователи полагают, что от этой идеи необходимо было отказаться, чтобы удержать Турцию от вступления в войну на стороне врагов России, а также что «обладание Проливами было нужно для увеличения прибылей экспорта зерна и других видов сырья, то есть компрадорской прослойке русской буржуазии» (115). На основании этого делаются выводы об империалистических, то есть выходящих за пределы самообороны и защиты собственных геополитических интересов, целях Российской империи в Первой мировой войне. При этом не учитывается то обстоятельство, что у Турции в преддверии войны разыгрались империалистические реваншистские аппетиты: она хотела заполучить Закавказье, Кавказ и вовлечь в сферу своего влияния мусульманские регионы Поволжья.