В феврале 1914 г., перед самым началом катастрофы, бывший министр внутренних дел в правительстве С.Ю. Витте, член Государственного совета П.Н. Дурново в записке на имя Государя представил свой военно-стратегический прогноз перспектив участия России в войне в блоке с Англией, прогноз, которому суждено сбыться: «Любые жертвы и основное бремя войны, которое падет на нас, и уготованная России роль тарана, пробивающего брешь в толще немецкой обороны, будут напрасными. Ибо мы воюем на стороне нашего геополитического противника — Великобритании, которая не допустит никаких серьезных обретений» (134).
Итак, вывод отечественной научной геополитической мысли накануне Первой мировой войны был однозначен — «английский способ» решения германского вопроса губителен для России.
Немаловажным аспектом при анализе державных задач России в войне, нашедшим отклик в исследованиях отечественных геополитиков, являлась оценка соотношения интересов Российского государства и принятых им союзнических обязательств. Большинство аналитиков полагало, что, выполняя свой долг перед союзниками, истекая кровью, Россия сама приносила себя в жертву игре своих империалистических друзей по Антанте. Так, спасая Францию от разгрома, Россия уже в 1914 г. в Восточной Пруссии потеряла убитыми и ранеными около 500 тыс. солдат и офицеров.
В отчете Кружка по изучению Первой мировой войны при историко-философском отделении Русского народного университета в Праге были приведены следующие сведения: «Бросая в Восточную Пруссию в трагический для Франции момент две русские армии, до их окончательного сосредоточения и готовности к бою, Верховное русское командование исходило из интересов общих, жертвуя интересами русскими во имя спасения Франции. Русские армии терпели страшные поражения, тем не менее варшавская операция считается образцом маневренного искусства русских полководцев, на котором, несомненно, будут воспитываться будущие военные деятели. Лодзинская операция стоила немцам колоссальных жертв, не дав реальных результатов. Наконец, германцы, сосредоточив против нас 2/3 своих сил, хотели нам устроить севернее Полесья „Седан“, но эта операция им не удалась» (135).
Не могло пройти незамеченным от взгляда военных геополитиков, что, требуя от России выполнения союзнического долга, бросая ее армию на самые опасные участки фронта, друзья по Антанте не спешили выполнять свои обязательства, а то и вовсе отказывались. В 1915 г., когда России как никогда нужна была помощь, союзники отказались начать наступление на Западном фронте, дав противнику занять Галицию, Польшу, Литву, часть Белоруссии и Латвии. Пока русская армия несла колоссальные потери, Англия и Франция перестраивали свою промышленность на военный лад и копили силы. В итоге территориальные потери в 1915 г. стали поводом для расшатывания общественного мнения в стране, для подготовки идеологической почвы к последующему Февральскому перевороту.
Кайзер Вильгельм II и император Николай II обменялись мундирами.
Геополитический анализ потенциала пространственно-силовых взаимоотношений России и Германии показывал стратегическую целесообразность союза этих двух крупнейших государств Евразии. Многие военные геополитики в начале XX в. в качестве альтернативы предлагали создание конфедерации континентальной России и Германии с подключением Франции, возможно, Австрии и Италии с целью вытеснения англосаксов из Старого Света[35].
Ради сохранения русско-германской дружбы многие геополитики славянофильской направленности призывали частично отречься от панславянских интересов, если Германия откажется от политики продвижения на восток и юго-запад (136). Такой союз считался возможным, поскольку учитывалась двойственная геополитическая природа Германии, которая имеет «как бы два лика: один смотрит на океан, другой — на континент» (137). Этим обусловливалась двойственность ее геостратегии: «Drang nach Osten» или «Zukunft liegt an der See»[36]. Таким образом, устремление геополитической активности Германии на колониально-заморское расширение делало ее естественным союзником России против Океанической империи.
В 1916 г. П.Н. Савицкий отмечал, что даже «направленность войны против России не уничтожает того обстоятельства, что, при известных условиях, идея империалистической Германии гораздо более совместима в мире с идеей империалистической России, чем с идеей империалистической Англии» (138). Именно на таких позициях изначально стоял Вильгельм II. Анализируя причины войны, многие русские военные стратеги считали, что у России и Германии не было геополитических и геоэкономических противоречий, которые могли бы объективно стать предпосылками войны: в странах Дальнего Востока, Средней Азии, Персии и на Ближнем Востоке главным конкурентом России была не Германия, а Англия. «Очевидно, что России, с точки зрения материальных интересов, война с Германией была не нужна», — делал вывод генерал Байов (139).
35
На высшем политическом уровне кроме Н. Дурново такие позиции разделяли бывший военный министр А.Н. Куропаткин, товарищ министра иностранных дел Н.В. Чарыков.