В работе «Неудача мира в Европе, 1943–1948» весьма интересна глава, написанная К. Швабе «Соединенные Штаты и Европа от Рузвельта до Трумэна», – хотя многие положения автора и вызывают неоднозначную реакцию. К. Швабе одной из главных своих задач посчитал ответ на вопрос, насколько Трумэн явился преемником внешнеполитического курса Рузвельта, прежде всего в отношении России. Он прослеживает сложную динамику размышлений и оценок Рузвельта, касавшихся обеспечения послевоенной безопасности, функций «четырех полицейских», участия США и России в мирном устройстве Европы, и приходит к выводу, что Трумэн во многом следовал в фарватере внешней политики и «универсалистских» идей будущего мироустройства, обозначенных его предшественником. Неудача же послевоенного сотрудничества Соединенных Штатов и Советского Союза произошла как раз вопреки «универсалистским» идеям Рузвельта. Трумэн также стремился, чтобы Европа осталась политически единой и двигалась по пути демократического развития. Но новый президент был вынужден учитывать позицию ведущих специалистов по советским вопросам, государственных деятелей, военных и дипломатов, считавших курс Москвы в европейских делах негибким, антидемократическим и потенциально угрожающим свободам западного мира. Не видя готовности Сталина достигнуть конструктивного взаимодействия по многим «назревшим» и «перезревшим» проблемам, Белый дом встал на путь требования от СССР четкого соблюдения духа и буквы предыдущих договоренностей39.
В русском издании своей монографии «Администрация Рузвельта и коллективная безопасность. Проблема enforcement в 1942–1945 гг.» итальянский историк А. Дж. Робертис подчеркивает важность изучения исторических примеров взаимодействия США и СССР в годы войны, которые так или иначе будут влиять на будущую политику Соединенных Штатов, России и Европы. Исследуя основные этапы переговоров между США, Великобританией и СССР, предпринятых в ходе Второй мировой войны, ключевые моменты внешней политики Ф. Рузвельта, А. Дж. Робертис вновь обращается к идее американского президента о «четырех полицейских». По его мнению, обсуждаемый в наши дни тип мирового порядка «вполне соответствует идеям великого президента и его помощников в осуществлении «нового курса», направленного на формирование международной системы, окончательное установление которой должно было произойти в конце переходного послевоенного периода»40.
Неоднозначным действиям Белого дома на международной арене в годы Второй мировой войны посвящена и книга Д. Доенека и М. Столера «Дискутируя над внешней политикой Франклина Д. Рузвельта, 1933–1945»41. Оба автора согласны с тем утверждением, что «если и был президент США, чья политика была противоречивой, то это Ф.Д. Рузвельт… [Она] вызывала и продолжает вызывать напряженные дискуссии». В то же время историки отходят от традиционных, по их мнению, моментов критики президента, к которым они относят обвинения в промедлении в принятии решений, сокрытии своих истинных замыслов, втягивании страны в ненужную войну ради отвлечения общества от домашних проблем, «умиротворении Советского Союза» и т. д. Авторы избегают упрощенного толкования внешней политики Рузвельта, представляя на суд читателя более сбалансированную картину его решений в международных делах. Нелицеприятные заключения остаются. Причем более жестко относится к курсу президента в своей части работы Д. Доенек, обращая внимание на опасные «мелочи» в его поведении. Так, он называет «опасной игрой» убеждение Рузвельта, что он может также хорошо заниматься внешней политикой, как это получалось во внутренней. Особенно это касается взаимодействия со Сталиным. Историк подчеркивает, что президент не любил хозяина Кремля, – он ему не нравился ни как личность, ни как руководитель. Тем не менее, Рузвельт был до нелепости полон оптимизма относительно силы своего очарования и способности воздействовать на партнера по переговорам. Этот оптимизм вел его к выводу, что со Сталиным можно сработаться при новом послевоенном международном порядке, заключает Доенек42. В свою очередь, М. Столер, признавая, что президент обладал многими недостатками (включая неискренность и двойную мораль), замечает, что он часто находил самое эффективное из всех возможных решений43. Это утверждение относится и к взаимодействию с СССР в 1941–1945 гг. Можно полагать, что эта новая работа американских историков является еще одним вкладом в развитие «постревизионистского» направления в исследовании отношений СССР – США в годы войны и истоков холодного противостояния в послевоенное время.