В то же время отношения между людьми приобретали большую гибкость, а это благоприятствовало сближению, объединению, сплочению. На первых стадиях роста, примерно в тысячном году и вокруг этой даты, проявлялась тенденция к распылению власти, к феодальной раздробленности. Сто лет спустя началось восстановление государств, княжеств, королевств. Аббатства уже объединились в конгрегации, что поощряло их совместные эстетические искания, предпринимавшиеся вначале обособленно в Турню, в аббатствах Сен-Бенинь в Дижоне и Сент-Илер в Пуатье. В 1100 году самой могущественной из этих конгрегации был Клюнийский орден, а самый значительный памятник — новая церковь аббатства Клюни — был построен всего за несколько лет, благодаря притоку золота из Испании и серебра из Англии. Деньги в это время уже занимали главенствующее положение. И вновь государи почитались, благодаря их денежным приношениям, за подлинных создателей архитектурных шедевров.
Что же осталось от этих памятников сегодня? Жалкие развалины. В начале XIX века это чудо архитектуры служило каменным карьером. По оставшимся следам, однако, можно понять, в чем состоял замысел строителей: восстановить во всем величии то, что стремилась стереть с лица земли феодальная вольница императорский дворец. Он должен был превзойти своим великолепием дворец Карла Великого — ведь это был дворец самого Бога. Ему надлежало быть достойным Бога и посвященных ему культовых торжеств. Пространство, заключенное среди его стен, было строго замкнутым, огражденным от земных волнений; свет как бы украдкой проникал вовнутрь. Между тем возвышающиеся столпы возносили своды в беспредельную высь, «in excelsis». Их увлекал тот самый порыв, к которому призывало большое скульптурное изображение портала — от него дошло до нас лишь несколько жалких обломков, — рисовавшее именно картину Вознесения. О том, что представляла собой церковь аббатства Клюни позволяет судить ее уменьшенная копия: церковь в Паре-ле-Моньяль. Скромное снаружи, это сооружение открывает взору лишь нескончаемое нагромождение капелл. Двери западного фасада как бы зовут войти внутрь, оставив мир за порогом и обретя, наконец, внутреннюю гармонию и порядок. Все внутреннее пространство церкви сходится в одной точке — хорах, являющихся местом приношения даров, воспарения духом, хорах, которые, по мнению клюнийских аббатов, посещались ангелами. Этот дворец, венчавший главу империи, был совершеннее всех остальных, возведенных на земле. При его сооружении естественным был возврат к колоннам, украшенным каннелюрами, вимпергам, формам, заимствованным из арсенала римской классики, которые продолжали сохраняться заботами императоров на рубеже X-XI вв. В этом дворце царил праздник, и глаз пленяли невиданные в мире пышность и великолепие. Ибо клюнийские монахи вполне серьезно считали себя князьями, составляющими двор Всемогущего, придворными своего рода неземного, священного Версаля. Они были убеждены в том, что их долг состоял в совершении со всяческой пышностью непрерывной службы и что для этой цели необходимо было расточать бесчисленные сокровища. Эта тяга к роскоши весьма наглядно проявляется в убранстве небольшой капеллы в Берзе-ля-Виль, этой личной молельни, которую устроил аббат Юг в одном из [своих] обширных владений, где он любил останавливаться. Украшения занимают здесь всю стену, радуя взор пленительными сочетаниями линий и красок. Подобная же утонченность свойственна и интерьерам дворцов в Иудее, которые обживали в это же время франкские вельможи-крестоносцы. Однако они, также как и сопровождавшие их священники, открывали наряду с этим в Святой Земле, явившей им свою неприкрытую реальность, ту жизнь, которая окружала Иисуса на земле. Они поняли, что тот же самый Бог, кажущийся столь далеким, когда о нем говорит Апокалипсис, когда-то жил подобно каждому из нас, подобно Лазарю, подобно Магдалине, подобно своим друзьям; что Всевышний, изображенный в апсидах восседающим на троне, прежде чем победить смерть, был осмеянным Учителем, преданным своим учеником в руки врагов. И вот уже во фресках, украшающих монастырь Вика, в результате легкого изменения выражения глаз божественная сущность уступает первый план сущности человеческой.