Тон меняется. Меняется и взгляд на произведение искусства. В тот же период центр художественного творчества перемещается из Северной Франции в Италию. Франция — по-прежнему крестьянская страна. Когда умирает Людовик Святой, в Аррасе процветает суконное производство и самые крупные сделки заключаются на ярмарках в Шампани. Однако земля начинает истощаться. Новые участки уже не распахивают; в старых же земледельческих районах, уже перенаселенных, земля, от которой требуют слишком много продуктов, теряет свое плодородие и родит все меньше и меньше. В этих областях, где источником богатства является, в основном, сельское хозяйство, этот источник постепенно иссякает. В Италии же, обязанной своим богатством городам, напротив, наблюдается его мощный повсеместный рост, обусловленный активным торговым обменом. Сюда текут потоком сокровища Востока. В Венеции, Генуе, Флоренции после семивекового перерыва вновь начинают чеканить золотую монету. Банкиры Флоренции и Сиены отныне господствуют в западной экономике; государства не могут обойтись без их помощи; Римские и Авиньонские Папы, короли Франции и Англии прибегают к их услугам. Подсчитывать звонкую монету, сеять ее по всей Европе, заставлять ее обращаться все быстрее и быстрее; придумать ради этого вексель, держать себя за должника бедных, святых, самого Господа Бога — и одновременно быть кредитором сдельщиков, вырабатывающих сукна и шелк, — и следовательно, со всей скрупулезностью вести расчетные книги все это приходилось делать, чтобы в городах Центральной Италии произошло возвышение нескольких патрицианских династий, соперничавших друг с другом и возводивших в городах свои башни, рядом с которыми утрачивали свою величавость силуэты соборов; династий, бросавших друг другу вызов и утверждавших перед лицом соперников свою славу и могущество, претендуя на то, что они все еще основываются на рыцарской доблести, в то время как в действительности их опорой являются бережливость и искусство вкладывать деньги, ловкость и оборотистость. Итак, конкуренция. Ее старательно сдерживают законы, а также витийство на площадях, дискуссии на форуме, в которых выковывается гражданственность. Италия представляет собой совершенно особый мир. Он, конечно же, заворожен ослепительным культурным влиянием, исходящим из Парижа: для своей книги Марко Поло выбрал именно французский язык; все итальянские прелаты того времени были свидетелями строительства и украшения Собора Парижской Богоматери; они взяли и пересадили на родную почву отростки переживавшего расцвет искусства Франции, а итальянские торговцы вели торговлю предметами искусства из Парижа. В то время как во Франции поочередно сворачивалось строительство ее крупнейших соборов, все те духовные, интеллектуальные и эстетические ценности, которые они провозглашали, воспринимались этой богатой южной страной. Италия жаждала их получить, и она их получила — но лишь затем, чтобы усвоить их, включив их в систему своих собственных традиций. Она находит собственное применение аристотелизму: сколько насчитывается в это время в Италии людей, которых Данте называл эпикурейцами и которые сомневались в бессмертии души? В скульптурах на фасаде собора в Орвието, безусловно, присутствует французское влияние, однако разве Ева, рождающаяся из ребра Адама, похожа на безумных дев из Страсбургского собора? В Италии купцов, разбогатевших на торговле, мореплавателей и францисканских братств соблазны французского искусства натолкнулись на фонд местных традиций, усиленных постепенно возраставшими связями с внешним миром. Мощные, соразмерные, непрозрачные стены Собора Св. Марка в Венеции, церкви Сан Миньято и баптистерия во Флоренции не приемлют самонадеянной устремленности ввысь, свойственной хорам церкви в Бовэ, ни полупрозрачности стен Святой Капеллы. Они облицованы цветным мрамором, подобно Пантеону в Древнем Риме, и украшены мозаичными изображениями, как купола церквей христианского Востока. Рим и Византия — таковы две половины единого национального культурного наследия.
Когда Данте в изгнании, вдали от Флоренции, писал свою «Божественную комедию», он с тоской вспоминал свой «прекрасный баптистерий Св. Иоанна». Картины ада в верхней части его шестиугольного пространства некогда питали его воображение. Его поэма, собственно, и является собором, последним из соборов. Она опирается на схоластическую теологию, пришедшую из Парижа и неизвестно какими путями дошедшую до Данте. Подобно французским соборам, «Божественная комедия» стремится возвысить дух, перенося его со ступени на ступень вплоть до достижения божественного света, в согласии с иерархией Дионисия Ареопагита и благодаря посредническим усилиям Св. Бернара. Данте был восторженным поклонником трубадуров, у которых он учился. Он колебался: не написать ли свою поэму на языке народа, живущего по ту сторону гор? Он выбрал,однако, тосканский диалект, подарив тем самым Италии ее литературный язык.