21 декабря 1914 г. Присутствовал на встрече Грея, Китченера и Камбона в Министерстве иностранных дел. Снова дурные вести относительно нехватки боеприпасов в русской армии и ее неспособности продолжать наступательные действия. Китченер описал положение, как он его видит, а именно: после поражения русские вынуждены будут отступить; им придется ограничиться обороной своих позиций. Это позволит немцам перебросить часть войск, которые теперь сражаются с русскими, на англо-французские позиции. Он рассчитывает, что в переброске войск задействуют до 500 тысяч человек. Это меньше, чем цифры, упомянутые 17 декабря. Если немецкие командующие действуют, как и должны действовать такие опытные стратеги, которые свели действия русских к безобидной обороне, они, по мнению Китченера, попробуют прорвать французские позиции в окрестностях Вердена, чтобы пробиться к Парижу.
Париж, 25 декабря 1914 г. Вчера в пути было очень холодно; прошлой ночью ударил мороз.
По возвращении нашел уже устаревшие письма — одно от Грея от 4 декабря и одно от Мюррея Элибанка от той же даты. Грей отвергает любые колебания со стороны Китченера или кого бы то ни было относительно войны: не должно быть никакого незавершенного мира. В его письме выражается безосновательное опасение, что Франции надоедает напряжение долгой войны. Мюррей приводит критику из газет, слова о том, какая ошибка гибель линкора-дредноута «Одейшес» и сообщение о гибели еще одного супердредноута. Он пишет, что в недавней речи германский канцлер сгустил определенные слабости Англии, и сомневается в продолжительности всеобщей атмосферы братства в Англии.
Здесь рассказывают о недавнем визите Пуанкаре на фронт. Якобы Жоффр, которому стало скучно, сказал: «Я привык отдыхать и, если возможно, спать с 1.30 до 3 часов утра, поэтому прошу меня извинить». Пуанкаре такое неуважение изумило. Он хотел возмутиться, но следующие слова Жоффра его буквально сразили: поскольку у него нет политических амбиций, он не заботится о том, считают другие его поведение странным или нет.
27 декабря 1914 г. Вчера у меня состоялись любопытные беседы с Клемансо и Полем Камбоном. Первого я порадовал, сказав, что наши намерения тверды, как и раньше. Он беспокоится из-за японцев — согласятся ли они пойти навстречу. Камбон считает, что японцы могут прислать помощь по суше, помочь России дойти до Берлина и таким образом избежать интервенции желтой расы в Западную Европу. Клемансо считает: очень важно вытеснить немцев из Франции и Бельгии, поскольку в обеих странах они захватывают или пожирают все, а именно уголь, железо, свеклу, хлопок и шерсть, а сохранившиеся заводы прибирают к рукам, как в Рубе и пр. В начале весны он ожидает масштабного наступления немцев, которые получат подкрепление с Русского театра военных действий. По его оценкам, численность британских экспедиционных сил, которые сражаются на фронте, не превышает 70 тысяч человек. Он не верит, что весной «армия Китченера» предоставит более 500 тысяч вооруженных бойцов. Даже если Румыния и Греция придут на помощь Сербии, на основные действия это не повлияет. Ведется война не на жизнь, а на смерть между Германией и странами Антанты. Россия не оправдала ожиданий ее французских друзей. К американскому вмешательству он не относится всерьез: главное — это отношения противоборствующих сторон без посредничества или вмешательства извне. Он убежден, что Англии без труда удастся убедить Японию послать войска в Европу. Его оптимизму противоречит роспуск нынешнего японского кабинета министров после предложения увеличить армию. Похоже, командующим нашим армейским корпусом станет сэр Арчибальд Мюррей. На посту начальника штаба его сменит Генри Уилсон, который говорит по-французски. Его кандидатуру наверняка одобрит хорошо знающий его Жоффр. Сегодня я видел Делькассе, он тоже очень хочет привлечь японцев, чтобы напугать немцев, заставить колеблющихся нейтралов осознать, что с Германией будет покончено, и побудить их примкнуть к Антанте, чтобы получить свою часть добычи.
28 декабря 1914 г. С радостью узнал, что мы гоним немцев в Куксхафен.
29 декабря 1914 г. Сведения из посольства Испании в Вене: «Австрийцы всецело осознают, что немцы принесли их в жертву и вскоре они будут разбиты наголову: они признают, что, скорее всего, потеряют Галицию, Боснию и Герцеговину и что Венгрия, возможно, отделится. Похоже, единственное, что их волнует, — Вена. Офицеры из лучших семей не поехали на фронт, что легко можно понять, читая списки убитых и раненых: они либо водят автомобили, либо служат при штабе и в департаментах военного министерства. В Вене дефицит угля и продуктов: уголь невозможно достать ни за какие деньги. Хлеб выдают по утрам — по нескольку унций каждому жителю; молока венцам достается лишь по четверти литра на человека. Военный заем потерпел полный крах: хотя подписка на него расходилась довольно хорошо, в основном на заем подписывались банки, которые надеялись, что их депозиты вырастут и принесут им наличные за выплаты очередных взносов. Но широкая публика отнеслась к займу без всякого воодушевления, и банкам нечем платить подписчикам. Как только австрийцы услышали о царском запрете на продажу спиртного в России, они поняли, что они разбиты. Их уверяли, что в эту войну случится то же, что и в Русско-японскую, когда русские генералы, напившись, отдавали нелепые приказы, из-за которых их солдат расстреливали тысячами. В Вене считают, что Румыния нарушила нейтралитет и вскоре примкнет к союзникам».