Смена этих 2-х противоположных и противоречивых групп комплексов создает постоянную душевную борьбу эпилептоида с самим собою, он постоянно в атмосфере личных конфликтов. Создаются вышеупомянутые полярные реакции, делают поведение личности противоречивым, парадоксальным, неспокойно-агрессивным.
Всеми этими комплексами проникнуты все содержание творчества Толстого от дневников до последнего произведения. Полярно организованные комплексы эпилептоида, отраженные с его произведениях творчества есть один из характернейших симптомов творчества эпилептоидов вообще и в частности здесь -- Льва Толстого.
Что касается симптомов механизма выявления творческих комплексов, то отчасти уже также была речь выше.
Эвропозитивные приступы, как мы видели выше, совпадают с теми периодами жизни, когда в психической установке Толстого доминирует эпилептоидное возбуждение. В периоды, когда это возбуждение принимает для творчества декомпенсированный характер (или в сторону чрезмерности возбуждения, или в сторону полного упадка возбуждения), творчество его или падает совершенно пли получает уклон в сторону мистики.
Основным симптомом механизма творчества у Толстого является, следовательно, эпилептоидное возбуждение в хорошо компенсированном состоянии для творческого приступа.
О том, что эпилептоидное возбуждение стимулировало разряду его творческих комплексов, свидетельствует целый ряд данных, исходящих от самого Толстого и его близких.
Так, из письма Т. А. Кузьминской к Н. Н. Апостолову, мы узнаем следующее: "... Я писала (под диктовку) Л. Толстого: "нынче поутру, около часа, диктовал Тане, но не хорошо, без волнения, а без волнения наше писательское дело не идет (разрядка наша Г. С. ).
"... Левочка все читает и пытается писать, а иногда жалуется, что вдохновения нет... ".
Мы уже указывали на то, что под "вдохновением" понимается в устах эпилептоидного типа (см. вып. 1, том II этого "архива"). "Вдохновение" это просто возбуждение. Из этого мы видим, что без "волнения" (или, что то же, без "вдохновения") у него "писательское дело" не идет". Это не значит, конечно, что в то время, когда не было возбуждения, он не работал. Толстой, как известно, заставлял себя работать и вне возбуждения, ибо при всяком творчестве есть периоды черновой или подготовительной и всякой другой работы.
Здесь речь идет о тех творческих периодах, когда он создавал (с большим подъемом) легко и с громадной продуктивностью. В это время его творчество сопровождалось не только возбуждением, но и необычайной гипербулией, свойственной также эпилептоидам в их периоды возбуждения. Это дает возможность эпилептоиду проявить фанатическое упорство в достижении намеченной цели. Так, например, в отношении созидания "Войны и мира" Софья Андреевна говорит:
".... ни одно свое произведение Лев Николаевич не писал с такой любовью, с таким упорным постоянством и волнением (Разрядка наша Г. С. ), как роман "Война и мир", это был расцвет его творческой силы....
Ценное признание о позитивной роли эпилептоидного возбуждения и аффекта на его творческие силы дает Толстой в рассказе "Люцерн".
Описывая то место, когда он угощал странствующего музыканта шампанским и когда вошедший швейцар сел бесцеремонно у их стола, его возбуждение стало нарастать. Толстой, между прочим, по этому поводу замечает: "Я совсем озлился тою кипящею злобой негодования, которую я люблю в себе, возбуждаю даже, когда на меня находит, потому что она успокоительно действует на меня ц дает мне хоть на короткое время какую-то необыкновенную гибкость, энергию и силу всех физических и моральных способностей...
Это замечательное признание говорит нам многое.
Во-первых, что если он разряжается возбуждением и аффектом, то это действует на него успокоительно. Во-вторых, что для нас ценнее всего, что возбуждение дает ему необходимую гибкость, энергию и силу всех способностей. Это лучше всего иллюстрирует нам психомеханизм его творческих способностей. Вот почему он любит это возбуждение и даже искусственно возбуждает в себе аффект.
Эпилептоидное возбуждение и эпилептоидные экстазы, несомненно, давали Толстому ряд особенностей в механизме его творчества.
Так сопровождающаяся вместе с экстазом эпилептоидная гипермнезия давала ему целый ряд преимуществ.
Прежде всего в отношении необычайной быстроты созидания своих произведений.
Так, например, летом 1886 года, когда Л. Толстому пришлось лежать длительно в постели, вследствие рожистого воспаления (после ушиба ноги). Он лежа диктует драму "Власть тьмы". С. А. Толстая отмечает, что эта драма создавалась довольно быстро (стр. 253, Апостолов, "Живой Толстой", Москва, 1928 г. ). Невидимому, здесь также сыграло роль возбуждение при высокой t° рожистого воспаления.
Софья Андреевна однажды отмечает:
... я помню, говорил он: как приятно писать для сцены. Слова на крыльях летят... (Разрядка наша. Г. С. ). Этими словами Л. Толстой прекрасно охарактеризовал свою гипермнезию в состоянии возбуждения.
Клиницистам хорошо известны те состояния, когда "слова на крыльях летят". Количественный наплыв идей маниакального состояния свойственен также и при эпилептоидном возбуждении или экстазе.
Отличительной чертой при наплыве идей эпилептоидов является характерная для них гипермнезия, дающая в эти моменты обострение интеллектуальных восприятий и способностей.
Здесь мы имеем не только простые количественные симптомы, но и качественные.