– Если европейские политики считают, что из-за вины Германии во Второй мировой войне и Холокоста она должна понести особые жертвы в смысле «европейской солидарности», это тоже следует открыто обсуждать и подтверждать документально.
В сложных вопросах по поводу валютного союза излишняя европейская эмоциональность не способствует ясности ума. Высказывание «Если рухнет евро, рухнет и Европа» носит и эмоциональный, и фундаментальный характер. Но это определение является крайне нечетким: что здесь означает «Европа» и каковы масштабы, которыми измеряется ее «крах»? А являются ли британцы, шведы, поляки, чехи не европейцами, или они просто живут в потерпевших крах государствах только потому, что не расплачиваются евро? Или цветущие ландшафты существуют в Южной Италии и на Пелопоннесе только потому, что там валютой является евро? Этому ропоту о провале и наступлении конца света я противопоставляю совершенно прагматический тезис: «Европе евро не нужен».
И может ли быть, чтобы полное восстановление Европы с 1945 года, огромный прирост благосостояния в истории человечества и самые продолжительные мирные периоды, которые когда-либо существовали в Европе, в течение 60 лет не имели ни одной предпосылки для введения общей валюты и не влекли за собой необходимость возмещать государственные долги других стран? И вдруг оказывается, что благосостояние и мир в Европе возможны лишь в том случае, если будет не только общая валюта, но также и общая государственная казна, при которой в конечном итоге каждая страна отвечает за уплату счетов всех остальных?
Напрашивается подозрение: здесь в политическом плане размахивают крупными купюрами, потому что в политическом обмене и при объективных аргументах недостает ценной мелкой монеты. Но нет также никакого смысла возвышаться над тем, кто из-за скудности аргументации прибегает к громким фразам.
Угнетающее впечатление весны 2012 года: проект «Европейский валютный союз» развивался по собственным законам, которые едва ли могли понять руководители государств и их советники. Они не определяли курс, а в лучшем случае реагировали, и Ангела Меркель, голос которой звучит примерно так же любезно, как голос женщины в навигаторе моей машины, кажется, точно таким же образом выполняла эту функцию: когда я еду неправильно, то слышу в течение некоторого времени: «Если можно, пожалуйста, поверните», и затем, когда отклонение увеличивается, я слышу: «Пожалуйста, поверните налево». Когда машина покидает картографическую местность, то любезный голос снова говорит: «Цель находится в указанном направлении». Любезный голос у моего навигатора не оказывает никакого влияния на курс машины, он только сообщает о состоянии дел. Я опасаюсь, что при развитии валютного союза может происходить нечто подобное. В заслуживающей внимания беседе с Гюнтером Яухом Ангела Меркель высказалась довольно ясно, что при принятии решений по евро она действует по обстоятельствам, как показывает реальная ситуация8. Стратегическое определение курса, во всяком случае, можно понять на самом высоком (и абстрактном) уровне значений. В действительности многие вопросы накладываются друг на друга, на которые уже по отдельности вряд ли можно ответить однозначно, или в зависимости от преференции, или оценки допускают совершенно разные ответы:
– Что собой в конечном итоге должен представлять этот государственный сосуд общей Европы: Европа соотечественников с Общим рынком и внутренними открытыми границами или Центральное европейское государство со строгим бюджетным контролем всех его членов?
– Какие преимущества имеет Объединенная Европа в мире со все более растущей численностью населения? Может быть, есть также и недостатки?
– Имеет ли Европейский валютный союз внутренние конструкционные и логические ошибки, и в чем они заключаются? Или речь идет о хорошей конструкции, которая только не надлежащим образом обслуживалась?
– Зашла ли глобализация и интеграция мировых товарных и финансовых рынков слишком далеко, так что мировые взаимосвязи принятия решений становятся настолько сложными, и от этого линия развития мировой экономики будет слишком неуправляемой?
– Либо недостает только правильного регулирования международных финансовых рынков, и как это могло бы выглядеть?