XXI
Туда*, я помню, ездила всегда *В церковь66*
Графиня… (звали как, не помню, право)
Она была богата, молода;
Входила в церковь с шумом, величаво;
Молилась гордо (где была горда!).
Бывало, грешен; все гляжу направо,
Все на нее. Параша перед ней
Казалось, бедная, еще бедней.
XXII
Порой графиня на нее небрежно
Бросала важный взор свой. Но она
Молилась богу тихо и прилежно
И не казалась им развлечена.
Смиренье в ней изображалось нежно;
Графиня же была погружена
В самой себе, в волшебстве моды новой,
В своей красе надменной и суровой.
XXIII
Она казалась хладный идеал
Тщеславия. Его б вы в ней узнали;
Но сквозь надменность эту я читал
Иную повесть: долгие печали,
Смиренье жалоб… В них-то я вникал,
Невольный взор они-то привлекали…
Но это знать графиня не могла
И, верно, в список жертв меня внесла.
XXIV
Она страдала, хоть была прекрасна
И молода, хоть жизнь ее текла
В роскошной неге; хоть была подвластна
Фортуна ей; хоть мода ей несла
Свой фимиам, — она была несчастна.
Блаженнее стократ ее была,
Читатель, новая знакомка наша,
Простая, добрая моя Параша.
XXV
Коса змией на гребне роговом,
Из-за ушей змиею кудри русы,
Косыночка крест-на-крест иль узлом,
На тонкой шее восковые бусы —
Наряд простой; но пред ее окном
Все ж ездили гвардейцы черноусы,
И девушка прельщать умела их
Без помощи нарядов дорогих.
Е. Ф. Розен. Баядера (Индейская Легенда)
Из Гете
Магадё, земли властитель
С неба к нам сошел опять,
Как простой, юдольный житель,
Грусть и радость испытать.
Также ведаясь с судьбами
Чтоб людей судьею быть,
Он, небесный, хочет с нами
Человечески пожить!
И в образе путника взяв во вниманье
Веселье младенцев и взрослых деянье
Идет он иные страны навестить.
В вечер, город покидая,
Вышел к крайним теремам;
Вот! прелестница младая,
Нарумяненная, там!
«Здравствуй, дева! В честь привета
Выйду тотчас! ~ Кто же ты?»
— Баядера я, и это
Дом любви и красоты! —
И бьет она мерно в Кимвалы для пляски;
Прелестно кружится и, полная ласки
Ему поклоняясь, подносит цветы.
Убеждений нежной силой
К двери путника манит:
Вот, сейчас красавец милый
Лампа терем осветит!
Ты устал ли, я водою
Боль в ногах твоих уйму;
Отведу тебя к покою,
Иль веселием займу!
С улыбкою видит ее попеченье
Притворный страдалец: в грехах и растленье
Прямое является сердце ему.
Гостю рабски угождая,
Дева трудится шутя,
И искусница младая
Стала истины дитя!
Понемногу, после цвета,
Плод растет своей чредой,
И покорность есть примета
Близкой страсти молодой!
Но строже и строже ее испытуя,
Всеведец, при вей то резвясь, то тоскуя,
Томится сердечною мукой живой.
Дева чувствует ответно,
Целовать себя дает,
И смущается приметно,
И впервые слезы льет;
Поворотливые члены
Опустились, и она
Упадает на колены
Другу сердцем предана.
И так для желанных любви наслаждений
В таинственный полог сливаются тени
Вкруг мягкого ложа веселого сна.
Поздний сон за долгим счастьем;
Ночь минутная прошла,
Дева с сонным сладострастьем
Гостя крепко обняла —
Труп холодный!.. Крик испуга
И отчаяния зов…
Ах, уносит тело друга
И костер уже готов!
Она погребальному пенью внимает,
Свирепствует, плачет, толпу разделяет…
«Кто это? зачем ты?» вопрос ей жрецов.
Пред носилками упала:
«Мужа воротите мне!»
И вопила и кричала.
«Я ищу его в огне!..
Эти ль чудные составы
Пламя в пепел обратит.
Ах, одна лишь ночь забавы…
Но он мне принадлежит!»
И хором поют: «Мы несем для сожженья
И старца, отжившего в дни одрехленья,
И юношу в дни, когда юность блестит!»
вернуться
66 Выноска рукой Пушкина.