– Моя сестра – баронесса Мюнстер, – сказал Феликс.
Услышав, что его сестра баронесса, Гертруда встала с места и несколько раз медленно прошлась по комнате. Она молчала, обдумывала то, что он ей сказал.
– Почему она тоже не приехала? – спросила она.
– Она приехала, она в Бостоне, в гостинице.
– Мы поедем и познакомимся с ней, – сказала, глядя на него, Гертруда.
– Она просит вас этого не делать! – ответил молодой человек. – Она шлет вам сердечный привет; она прислала меня известить вас о ее прибытии. Она явится сама засвидетельствовать почтение вашему батюшке.
Гертруда почувствовала, что снова дрожит. Баронесса Мюнстер, которая прислала этого блестящего молодого человека «известить о ее прибытии», которая явится сама, как к царю Соломону царица Савская, «засвидетельствовать почтение» скромному мистеру Уэнтуорту, – столь важная персона предстала в воображении Гертруды со всей волнующей неожиданностью. На мгновение она совсем потерялась.
– А когда ваша сестра явится? – спросила она наконец.
– Как только вы пожелаете… хоть завтра. Она жаждет вас увидеть, – ответил, желая быть любезным, молодой человек.
– Да, завтра, – сказала Гертруда; ей не терпелось его расспросить, но она не очень хорошо представляла себе, чего можно ожидать от баронессы Мюнстер. – Она… она… она замужем?
Феликс доел пирог, допил вино; встав с кресла, он устремил на Гертруду свои ясные выразительные глаза.
– Она замужем за немецким принцем, Адольфом Зильберштадт-Шрекенштейном. Правит не он, он младший брат.
Гертруда смотрела на Феликса во все глаза; губы у нее были полуоткрыты.
– Она… она принцесса? – спросила она.
– О нет, – сказал молодой человек. – Положение ее весьма своеобразно, брак морганатический.
– Морганатический?
Бедная Гертруда впервые слышала эти имена, эти слова.
– Видите ли, так называется брак между отпрыском правящей династии… и простой смертной. Бедняжке Евгении присвоили титул баронессы – это все, что было в их власти. Ну а теперь они хотят этот брак расторгнуть. Кронпринц Адольф, между нами говоря, простофиля; но у его брата, а он человек умный, есть насчет него свои планы. Евгения, естественно, чинит препятствия; но, думаю, не потому, что принимает это близко к сердцу, – моя сестра – женщина очень умная и, я уверен, вам понравится… но она хочет им досадить. Итак, сейчас все en l’air[14].
Легкий, жизнерадостный тон, каким гость поведал эту мрачно-романтическую историю, поразил Гертруду, но вместе с тем до некоторой степени польстил ей – польстил признанием за ней ума и прочих достоинств. Она была во власти самых разнообразных ощущений, и наконец то, которое одержало верх, облеклось в слова.
– Они хотят расторгнуть ее брак? – спросила она.
– Судя по всему, да.
– Не считаясь с ее желанием?
– Не считаясь с ее правами.
– Наверное, она очень несчастна? – сказала Гертруда.
Гость смотрел на нее, улыбаясь; он поднес руку к затылку и там ее на мгновение задержал.
– Во всяком случае, так она говорит, – ответил он. – Вот и вся ее история. Она поручила мне рассказать ее вам.
– Расскажите еще.
– Нет, я предоставлю это ей самой. Она это сделает лучше.
Гертруда снова в волнении вздохнула.
– Что ж, если она несчастна, – сказала она, – я рада, что она приехала к нам.
Гертруда настолько была всем этим поглощена, что не услышала шагов на крыльце, хотя шаги эти всегда узнавала; только когда они раздались уже в пределах дома, то привлекли наконец ее внимание. Она тут же посмотрела в окно: все возвращались из церкви – отец, сестра, брат и кузен с кузиной, которые обычно по воскресеньям у них обедали. Первым вошел мистер Брэнд; он опередил остальных, так как, очевидно, был все еще расположен сказать ей то, что она не пожелала выслушать час тому назад. Отыскивая ее глазами, он вошел в гостиную. В руке у него были две маленькие книжечки. При виде собеседника Гертруды он замедлил шаг и, глядя на него, остановился.
– Это кузен? – спросил Феликс.
Тогда Гертруда поняла, что должна его представить, но слух ее был переполнен услышанным, и уста, будучи, как видно, с ним заодно, произнесли:
– Это принц… принц Зильберштадт-Шрекенштейн.
Феликс расхохотался, а мистер Брэнд смотрел на него, застыв на месте, между тем как за его спиной выросли в открытых дверях успевшие к этому времени войти в дом и все остальные.
3
В тот же вечер за обедом Феликс Янг докладывал баронессе Мюнстер о своих впечатлениях. Она видела, что он возвратился в наилучшем расположении духа. Однако обстоятельство это не являлось, по мнению баронессы, достаточным поводом для ликования. Она не слишком доверяла суждениям своего брата. Его способность видеть все в розовом свете была так неумеренна, что набрасывала тень на этот прелестный тон. Все же в отношении фактов, ей казалось, на него можно было положиться, и потому она изъявила готовность его выслушать.