– Да, родственные привязанности сильны, – пробормотал он.
– У некоторых, – заявила баронесса, – далеко не у всех.
Шарлотта, которая шла рядом, снова взяла ее руку; она все время улыбалась баронессе.
– А вы, cousine, – продолжала баронесса, – откуда у вас этот восхитительный румянец? Настоящие розы и лилеи! – Розы на лице у бедняжки Шарлотты мгновенно возобладали над лилеями, и, ускорив шаг, она поднялась на крыльцо. – Это страна восхитительных румянцев, – продолжала баронесса, обращаясь теперь к мистеру Уэнтуорту. – Насколько я могу судить, они здесь необыкновенно нежны. Румянцами своими славятся Англия… Голландия, но там они быстро грубеют. В них слишком много красного.
– Надеюсь, вы убедитесь, – сказал мистер Уэнтуорт, – что страна эта во многих отношениях превосходит упомянутые вами страны. Мне довелось бывать и в Англии, и в Голландии.
– А, так вы бывали в Европе! – воскликнула баронесса. – Почему же вы меня не навестили? Впрочем, пожалуй, все к лучшему. – Прежде чем войти в дом, она, помедлив, окинула его взглядом. – Я вижу, вы выстроили ваш дом… ваш чудесный дом… в голландском стиле?
– Дом очень старый, – заметил мистер Уэнтуорт. – Когда-то здесь провел неделю генерал Вашингтон.
– О, я слыхала о Вашингтоне, – вскричала баронесса. – Мой отец его боготворил.
– Я убедился, что в Европе он очень популярен, – заметил, немного помолчав, мистер Уэнтуорт.
Феликс тем временем задержался в саду с Гертрудой. Он стоял и улыбался ей точно так же, как накануне. Все происшедшее накануне казалось ей сновидением. Он явился и все преобразил; другие тоже его видели – они с ним разговаривали. Но представить себе, что он возвратится, что станет частью ее повседневной, будничной, наперед известной жизни, она могла, лишь получив новое подтверждение со стороны своих чувств. Подтверждение не заставило себя ждать. Он стоял перед ней, радуя все ее чувства.
– Как вам понравилась Евгения? – спросил Феликс. – Правда ведь, она очаровательна?
– Она блистательна, – ответила Гертруда. – Больше я ничего пока сказать не могу. Она все равно что певица, которая поет арию. Пока она ее не допела, ничего нельзя сказать.
– Она никогда ее не допоет! – смеясь, воскликнул Феликс. – Но вы согласны со мной, что она красива?
Гертруда не нашла баронессу красивой и была разочарована; почему-то она заранее вообразила, что баронесса должна быть похожа на чрезвычайно миловидный портрет императрицы Жозефины, гравюра с которого висела в гостиной, неизменно приводя в восторг младшую мисс Уэнтуорт. Баронесса ни капельки не была похожа на этот портрет – ни капельки! Но, и непохожая, она тем не менее была поразительна, и Гертруда приняла эту поправку к сведению. И все же странно, что Феликс говорит о красоте своей сестры как о чем-то бесспорном.
– Мне кажется, потом она будет казаться мне красивой, – сказала Гертруда. – Как интересно, должно быть, сойтись с ней поближе. Мне это никогда не удастся.
– Вы прекрасно с ней сойдетесь, вы очень с ней подружитесь, – заявил Феликс так, словно ничего не могло быть проще.
– Она очень изящна, – проговорила Гертруда, глядя вслед баронессе, словно подвешенной к руке ее отца.
Сказать, что кто-то «изящен», для нее уже было удовольствием. Феликс оглянулся.
– А ваша вчерашняя маленькая кузина, – спросил он, – необычайно хорошенькая… куда она делась?
– Она в гостиной, – ответила Гертруда. – Да, она очень хорошенькая. – У Гертруды было такое чувство, точно она должна сейчас же отвести его в дом, где он увидит ее кузину. Но, немного поколебавшись, она решилась еще помедлить. – Я не верила, что вы вернетесь, – сказала она.
– Не верили, что я вернусь! – смеясь, воскликнул Феликс. – Тогда вы не догадываетесь о впечатлении, произведенном на это чувствительное сердце.
Гертруда решила, что, скорее всего, он говорит о впечатлении, произведенном на него кузиной Лиззи.
– Просто я не верила, – сказала она, – что мы вас увидим снова.
– Помилуйте, куда же я мог деться?
– Не знаю, я думала, вы растаете в воздухе.
– Это, конечно, очень лестно, но я не настолько бесплотен. Таю я достаточно часто, – сказал Феликс, – но что-то от меня всегда остается.
– Я вышла на крыльцо дожидаться вас, потому что все вышли. Но если бы вы так и не появились, я ничуть не была бы удивлена.
– Надеюсь, – сказал Феликс, – вы были бы разочарованы?
Гертруда несколько мгновений смотрела на него, потом покачала головой:
– Нет… нет!
– Ah, par exemple![23] Вы заслуживаете того, чтобы я никогда вас не покидал.