Отрицательный результат, как известно – тоже результат.
Выжившие жертвы «немецкой осени»
Ирмгард Мёллер, перевод и комментарии Александра Тарасова
1977 был годом кризисов. В феврале «Шпигель» раскрыл, что БНД [a] и Федеральное ведомство по охране конституции установили подслушивающие устройства в квартире топ-менеджера в сфере атомной энергетики Клауса Траубе [b] и стали его прослушивать, поскольку он поддерживал контакты с людьми, которые были «близки к кругу преступников, применявших насилие». «Ядерное государство или правовое государство?» – задавал вопрос информационно-политический журнал. Противозаконное прослушивание привело к скандалу и стало синонимом государства, осуществляющего тотальную слежку за гражданами. К тому же выяснилось, что в 1975–1976 годах западногерманские секретные службы осуществляли ещё и другие противозаконные прослушки, прежде всего – в камерах заключённых РАФ.
В то же время по отношению к противницам и противникам ядерной энергетики применялось насилие. После большой удачной демонстрации в феврале в Брокдорфе, где противники и сторонники вооружённого сопротивления не дали расколоть себя на «хороших и плохих противников АЭС», в Мальвиле [Франция] демонстрация против реактора на быстрых нейтронах, в которой также принимали участие многие противники ядерной энергетики из ФРГ, закончилась провалом из-за применения насилия со стороны спецподразделения ЦРС [c]: в июле 1977 года один демонстрант погиб и несколько получили тяжёлые ранения.
23–24 сентября, на этот раз во время демонстрации против реактора на быстрых нейтронах в Калькаре [I], западногерманское полицейское государство показало, на что оно способно: большие федеральные трассы и выезды с автобанов были перекрыты полицейскими заграждениями, патрулировали бронемашины, вертолёты Федеральной пограничной охраны останавливали поезда на перегоне. Свыше 20 000 демонстранток и демонстрантов не добрались до места проведения демонстрации, 50 000 дошли только до забора. Противники атомной энергетики не ожидали таких мер от полицейского государства. Демонстрация, к которой призывал союз различных политических сил, вошла в историю движения против АЭС как «Калькар-шок». Но антиядерное движение было ослаблено не только из-за тяжёлых столкновений с полицией, оно также изменило своё содержание. Военное значение ядерной программы, которая могла позволить ФРГ изготовить бомбу, не попало в его поле зрения; на передний план вышла экологистская аргументация: опасность технологической катастрофы, аварии на АЭС.
В 1977 году РАФ пыталась освободить политзаключённых. 7 апреля были убиты генеральный прокурор Зигфрид Бубак и его водитель. 30 июля при попытке похищения убит глава «Дрезднер-банка» Юрген Понто. 5 сентября был похищен президент Союза работодателей Ганс-Мартин Шлейер, «босс боссов», сопровождавших его людей застрелили. Шлейера, который, как в одном комментарии заметила даже «Франкфуртер альгемайне цайтунг», был «в некоторой степени лишён симпатии и сочувствия народа», планировали обменять на одиннадцать политзаключённых.
Реакция политического класса была примечательной. В кратчайшие сроки в Федеральной республике было фактически объявлено чрезвычайное положение – правда, без принятия мер, предусмотренных в чрезвычайном законодательстве. Вначале было широкое ограничение прав выборных органов и отказ от принципа разделения властей. Учредили два органа по принятию решений – большой и малый кризисный штабы, которые взяли на себя функции исполнительной и законодательной власти [II]. В случае необходимости законы игнорировались. Образцом для этого стал тотальный «запрет на контакты» для всех политических заключённых, установленный незамедлительно и без законных оснований. Они больше не могли видеться друг с другом, принимать посетителей, их теле- и радиоприемники были конфискованы. Хотя суды предписывали предоставлять защитникам доступ к их арестованным клиентам, по распоряжению из Бонна адвокатов к ним не пропускали. Общественность также не допускали. Вышел запрет на распространение информации, о котором СМИ уведомили утром 8 сентября. Немецкие газеты и радиостанции подчинились этому контролю со стороны государства и не печатали сообщения похитителей, которые им доставлялись напрямую, а передавали их в БКА [d] для экспертизы. В эти дни в СМИ редко дискутировали – настроения были крайне агрессивными. Травля «симпатизантов» определяла общественную атмосферу. Кто не был связан с радикальными левыми и отмежевался от любой формы насилия, оказался под угрозой попасть под наблюдение. Ситуация обострилась, когда палестинский отряд угнал самолёт «Люфтганзы» с немецкими туристами. В ночь с 17 на 18 октября «Ландсхут» [III] был взят штурмом ГСГ-9 [e], заложники были освобождены, угонщики, за исключением женщины, Зухейлы Андравес [IV], убиты.