Т.: Каким в то время было ваше отношение к другим группам в ФРГ?
М.: Оно было противоречивым.
Т.: Каким оно было в 1977 году? Вы, например, читали некролог «Мескалеро» на смерть Бубака?
М.: Да. В политическом плане мы считали его скорее злым. Это напоминало какое-то вымученное веселье, когда «Мескалеро» назвал свой текст «Отрыжка». Или такие формулировки: левые должны «развивать такие понятия насилия и вооружённой борьбы, которые наполнены радостью и одобрены причастными к этому массами» – в такой ситуации и при такой теме это было неуместно. Но мы, конечно, также отметили, что текст совершенно по-иному был воспринят сторонниками государства, а именно как солидаризация с нами, и вызвал почти уже реакционную истерию. Кроме того, очень показательным было то, как повела себя леволиберальная буржуазная общественность. Некоторые из профессоров, опубликовавших текст, чтобы его все могли прочитать, быстро покаялись, когда им стали угрожать дисциплинарными мерами [15]. То есть мы с интересом следили за развитием событий, однако принципиально важным считали то, что кто-то вникает в смысл наших акций.
Т.: Перейдём теперь к вопросу о том, каких успехов вы добились, или точнее о предложении Андреаса Баадера, что вы после обмена не будете больше вести вооружённую борьбу против ФРГ. Вы думали над тем, чем вы вместо этого можете заниматься?
М.: Для этого мне ещё раз нужно обратиться к нашей истории: в 1976 году федеральное правительство требовало экстрадиции Рольфа Поле [XIV], который был арестован в Греции. В ответ на это там развернули кампанию, в которой самыми активными были бывшие партизаны и бойцы Сопротивления, участвовавшие в борьбе, когда Греция была оккупирована немецким вермахтом. Кампания была направлена на то, чтобы помешать экстрадиции. Здесь просматривается та сфера, в которой можно было действовать, и как раз политическими методами, а не с помощью оружия. Для нас очень важно было увидеть это. Это подавало нам идею о том, как можно действовать политически в странах, которые были оккупированы нацистами и в которых существовало Сопротивление, какие перспективы там могли бы появиться, потому что там было какое-то движение и не было такого застоя, как в ФРГ.
Т.: Но эти западноевропейские государства были тоже капиталистическими. И в некоторых из них, как в Италии, Франции или в той же Греции, существовали вооружённые группы, которые там вели борьбу на нелегальном положении…
М.: Об этом мы тоже знали. Но там была и другая история, потенциал для другого развития, другие возможности для нас.
Т.: Это затрагивает вопрос о том, какова, собственно говоря, была тогда ваша точка зрения на положение дел в Германии.
М.: Ранее я уже затрагивала этот вопрос. Для нас было важно, что мы имели дело с социал-демократическим правительством, которое другим, в конце концов, более лёгким путём хотело достичь той же цели, что и коалиция ХДС/ХСС/СвДП [XV]: сильной, антикоммунистической Германии, которая больше не должна позволить напоминать о её прошлом. Эта политика социал-демократов была очень успешна при демобилизации Сопротивления, при попытках использовать [протестные] движения в своих целях и парализовывать их, разобщать политически активных людей. Поэтому для нас было важно организовать международное общественное движение и показать, что этот интеграционный проект тоже имеет свои границы. В известной мере это действовало. Есть высказывание федерального канцлера Шмидта, который хорошо выразил суть этого аспекта. Он сказал, он сожалеет о том, что всегда, когда здесь убивают немецкого террориста, сразу же вспоминают о нацистском прошлом Германии.
Т.: Сейчас ты особо выделяешь международную реакцию на деятельность РАФ, на условия заключения и уголовное преследование вас. Было ли у вас ощущение, что вы достигли успеха в пределах Германии?
М.: Совсем немного. Успехом это, пожалуй, нельзя назвать.
Т.: Возвращаясь к предложению Андреаса Баадера к федеральному правительству. Значит, после возможного освобождения вы видели для себя возможность и даже задачу в том, чтобы сосредоточить за границей внимание на Федеративной Республике Германии? А вовсе не ехать в Латинскую Америку, чтобы присоединиться там к освободительному движению?