Развитие философского образования в славянском мире
Князь Константин Острожский создает в 1576 году академию (она же коллегия, она же гимназия, она же школа), из который выходили будущие епископы и гетманы. Ядром этой академии стали польские ученые из Краковского университета во главе с Яном Лятосом, которые были не согласны с календарной реформой папы Григория XIII (1582). Вопрос о календаре для них был вопросом об автономии восточной Европы: так как новый календарь не приняли протестанты, то православные боялись, что, если они примут папский календарь, их никто не будет отличать от католиков в конфессиональных спорах. Поэтому в Острожской академии было хорошим тоном взять что-то из трудов Лютера или Кальвина, чтобы выглядеть оригинально в сравнении с магистралью католического богословия, так действовал, скажем, профессор этой академии, ставший потом патриархом, Кирилл Лукарис (1572–1638), склонявшийся к кальвинизму. Другим греческим профессором академии стал Никифор Парасхесис Кантакузин (?—1607), потомок византийского императорского рода, преподававший риторику в то время, как ректор Даниил Смотрицкий преподавал философию. Главным в философии было усваивать современную систему понятий, чтобы потом издавать полемическую литературу. Введенная в этой академии трехэтапная схема обучения: грамматика – риторика – философия, потом воспроизводилась во всех учебных заведениях славяно-русского мира, включая московскую Славяно-греко-латинскую академию. Ведь все эти заведения мыслились как центры книгоиздания и даже духовной цензуры.
Но было и другое учебное заведение, которое мы бы сейчас назвали элитарным, это академия в Остроге, открытая в 1595 году. Ее основатель Ян Замойский (1542–1605) был одно время ректором Падуанского университета, затем секретарем короля Стефана Батория, великим коронным канцлером и гетманом. Первый ректор, Шимон Шимонович, был учеником великого нидерландского гуманиста Юста Липсия и консультантом патриарха Мелетия Пигаса, в частности он настоял на том, чтобы сохранить старый календарь Юлия Цезаря, и тем самым показать непосредственную связь восточнохристианского мира с древним Римом. В Остроге, как и во Львове, был целый квартал греков-торговцев, так что найти преподавателей греческого не составило труда. В этой академии главное внимание уделялось умению импровизировать, создавая похвальные слова святым: почитание святых защищало от обвинений в протестантизме, а проповеднические импровизации в духе Иоанна Златоуста – от обвинений в католичестве, так как здесь академия обращалась к патристике через голову схоластики, точно так же как гуманисты обращались к Платону через голову Аристотеля.
После заключения Брестской унии в 1596 году, требовавшей от всего духовенства Речи Посполитой подчинения Риму, патриарх Мелетий Пигас, занимавшийся в то время вопросами восточной Европы, выпустил указ, по которому православным священником может стать только человек с высшим образованием. Мелетий исходил из того, что князья станут защищать учебные заведения в своих городах, необходимые им и для репутации, и для влияния в Европе, и для консультаций, и поневоле защитят православие, перешедшее на полулегальное положение. Разумеется, многие местные князья в Речи Посполитой хотели досадить католикам, чтобы отстоять свою независимость от короля или сейма, но вопрос был в том, чтобы они становились православными, а не протестантами. Кроме того, требование диплома о высшем образовании отсекало от служения у алтаря как авантюристов, так и тайных католиков с западными дипломами.