IV
Ты в мыслях вновь — но почему
Я плачу, словно в муке крестной?
Так горько сердцу и уму,
Душе в груди так сумрачно и тесно…
Вчера, когда, беспечен и весёл,
Огонь свечей плясал в нарядной зале
И в шутках я отвлекся от печали,
Твой дух, несущий муки ореол,
Вошел и тихо сел со мной за стол,—
Мы цепенели рядом и молчали.
Но я не смог рыданья превозмочь —
Рука в руке, мы выбежали прочь.
V
Позорный столб терпеть любовь повинна.
Потом, босая, в рубище до пят,
Она бредет куда глаза глядят,
И к ранам ног стекает слез лавина.
Такою мне предстала Перегрина!
Все было в ней прекрасно — дикий взгляд,
Пыланье щек, венок, который смят,
И смех в ответ на вой ветров звериный.
Тоска по красоте все неотвязней,
Все яростнее жажда прежних нег.
«Вернись в мои объятья без боязни!»
Но скорбен взор из-под усталых век,
Тих поцелуй любви и неприязни.
Отвергнутую не вернуть вовек.
НА СТАРИННОЙ КАРТИНЕ
Перевод С. Ошерова
Взгляни, как весел летний луг,
Как густ камыш речных излук,
Как безмятежно — погляди! —
Дитя у Девы на груди,
А в дальней роще так густа
Листва грядущего креста.
МАШЕНЬКА
Перевод С. Ошерова
Эти уста, сохранив обаянье отчизны, забыли
Звук языка, что лепил пухлость прелестную губ.
В руки учебник берет ленивица, хмурясь в досаде,
Русские фразы твердит, — всё, как велит ей отец.
Губы строптивые! Вы лепечете сладко — но краше
Стали с тех пор, как тайком делом другим занялись!
ЛАМПА
Перевод С. Ошерова
По-прежнему, о лампа, красота твоя
Живит собою зал полузаброшенный,
Где ты на легких столько лет висишь цепях.
Венком по краю чаши беломраморной
Из бронзы вьется плющ зеленый с золотом,
И хоровод детей на чаше вырезан.
Как все чарует! Подлинным искусством здесь
Слит дух веселья с истовой серьезностью.
И пусть тебя не видят — но прекрасному
Довольно для блаженства красоты его.
В ПУТИ
Перевод С. Ошерова
«Тяжелый крест ношу я,
Об этом и пишу я, —
А кто не ведает забот,
Пускай мои стихи сотрет!»
Кто на скамье в глуши печальной этот стих
Нетвердой выводил рукою, — нет, не в шутку,—
Скиталец иль пастух, присевший на минутку?
Веселья не видать в словах его простых!
Не нынче, не вчера написаны они,
Здесь многие пройти успели в эти дни,
И, строчки по складам прочтя, любой глядел
На жизнь свою, постичь стараясь свой удел,
Стоял в задумчивости миг — и шел потом
С привычной ношею забот своим путем,
Оставив строки тем, кто будет здесь бродить
И думы горестные в сердце бередить.
ЭРИННА — К САПФО
Перевод С. Ошерова
«Много тропок ведет в Аид, — поется
В старой песне, — одной из них пойдешь ты,—
Знай и помни». — Кто, Сапфо, о том не знает,
О чем нам каждый скажет день? Но живым такое слово неглубоко
Входит в сердце: рыбак, взраставший у моря с детства,
Шороха воли притупившимся ухом не слышит.
Только сегодня — послушай! — так странно встревожилось сердце!
Солнечный блеск нынче утром,
Озарявший вершины деревьев,
Рано сонливицу (так ты недавно бранила Эринну)
С душного ложа в сад поманил…
На душе у меня было тихо, по в жилах
Билась неровно кровь, от бледных щек отливая.
А когда перед зеркалом я закрыла лицо волосами
И потом завесу душистым раздвинула гребнем,
Странный я встретила взглядом в зеркале взгляд.
«О глаза, — я сказала, — чего вы хотите?
Ты, мой дух, до сих пор бестревожно обитавший
В этом сердце и с чувствами живыми обрученный,
С какой пугающей полуулыбкой, строгий демон,
Ты мне киваешь, смерть предвещая!»
И что-то вдруг пронзило меня,
Словно блеск зарницы, словно свист черноперой стрелы,
Проносящей смерть у виска.
И, к лицу ладони прижав, еще долго со страхом
Я глядела во тьму кружащей голову бездны.
Но о собственной участи смертной
Я без слез помышляла,
И лишь вспомнив, что смертна и ты,
И все подруги,
И милое искусство Муз,
Залилась я слезами.