Европейская поэзия XIX века

К ФЛОРЕНЦИИ [150] Перевод Е. Витковского

Хвала тебе, о брег, — тебя в долине
Ласкает Арно[151] столько лет подряд,
Степенно покидая славный град,
В чьем имени рокочет гром латыни[152].

Здесь вымещали гнев на гибеллине
И гвельфу воздавали[153] во сто крат
У твоего моста[154], который рад
Прибежищем служить поэту[155] ныне.

Ты, милый берег, мне милей вдвойне:
На эту почву поступью небесной
Ступала та, что всех дороже мне,—

Здесь я впервые встретил чистый взгляд,
Здесь я вдохнул — мне прежде неизвестный —
Ее волос волшебный аромат.

АВТОПОРТРЕТ Перевод Е. Витковского

О ком мне плакать, как не о себе.

Петрарка

Я худ лицом, глаза полны огня;
Пытливый взор страданием отмечен;
Уста молчат, достоинство храня;
Высокий лоб морщинами иссечен;

В одежде — прост; осанкой — безупречен;
Привязан ко всему не доле дня;
Угрюм, приветлив, груб, чистосердечен:
Я отвергаю мир, а мир — меня.

Не манит ни надежда, ни забава;
Как радость, одиночество приемлю;
Порою доблестей, труслив порой,—

Я робко голосу рассудка внемлю,
Но сердце бурно тешится игрой.
О Смерть, в тебе и отдых мой, и слава.

ГРОБНИЦЫ [156] (Фрагменты) Перевод А. Архипова

Посвящается Ипполито Пиндемонте

Под сенью кипарисов, в хладных урнах,
Слезами скорби и тоски омытых,
Быть может, смертный сон не столь уж тяжек?
Когда не для меня теплом и светом
Разбудит солнце вновь цветы и травы,
Когда виденья будущего тщетно
Меня придут посулами смущать,
Когда твоим стихам, мой друг бесценный,
Я не смогу внимать с былым восторгом,
Когда и для меня утихнет голос,
Звучавший мне с высокого Парнаса,
Какое утешенье обрету
Я под плитой, которая отделит
Мой прах от той золы, что высевает
На море и на суше злая Смерть?
Увы, мой Пиндемонте, и Надежда
Бежит гробниц, последняя Богиня,
И пеленою черной облекает
Забвение все то, что было в мире,
Когда нет сил противиться ему;
И человека, и его могилу —
Последнее о нем воспоминанье —
Все Время уничтожит под конец!

Но почему, скажите мне, умерший
Терять захочет малую надежду,
Что даже прах его любимым дорог?
Пусть, погребенный, он не видит света,
Но в тех, кому он дорог был, живет
Заветный свет его угасшей жизни.
Небесный дар ниспослан человеку —
Хранить воспоминанья о любимых,
Незримые, они живут средь нас,
И если дорогое нам созданье
Земля вскормила и приют последний
Ему, как мать, участливо дала,
Так пусть она священные останки
От нечестивых ног и непогоды
С такою же любовью сохранит,
Да не сотрется имя на могиле,
И пусть сей прах в покое пребывает
В тени больших задумчивых ветвей.
…………………………
Теперь указ предписывает мертвых
За городской чертою хоронить
В могилах безымянных и огромных.
О Талия, и твой вернейший жрец[157]
Вот так лежит в могиле безымянной;
В своем жилище тесном и убогом
Тебе он песнопенья возносил,
И ты в награду голову поэта
Украсила венком вечнозеленым
И диктовала песенки, смеясь.
Они кололи, словно злое жало
Того Сарданапала из Милана[158],
Который в Лоди праздно и беспечно
Все дин свои в бездействии провел.
О Муза, где ты? Я не ощущаю
Тот дивный трепет — самый верный признак,
Что ты опять, незримая, пришла.
Нет, я один под темными ветвями
О доме материнском размышляю…
Ему под этой липой ты являлась,
Теперь ее листы шумят тревожно.
О, почему, Богиня, не ласкают
Его могилу тенью и прохладой
Вот эти ветви, — ведь в былое время
Он здесь любил подолгу размышлять?
Быть может, ты, за городом блуждая,
На кладбище безмолвном и огромном
Все тщишься прах Парини отыскать?
Так знай, о Муза, что не только мирта
Не посадил над этим прахом город,
Своею грязной похотью вскормивший
Скопцов-поэтов, тварей бесталанных,
Но даже дат не выбил на плите;
И, может быть, какого-нибудь вора
Разрубленная шея кровоточит
И рядом светлый прах собой сквернит.
Послушай, как сырую землю роет
Бездомный пес, слоняясь по могилам,
И завывает с голоду протяжно.
Взгляни — вон там из черепа пустого
Является удод, как черный призрак,
С креста на крест во тьме перелетая
По полю скорби, и гнусавым свистом
Он звезды милосердные клянет
За то, что позабытые могилы
Они сияньем кротким освещают.
Но тщетно ты пытаешься, Богиня,
У беспристрастной ночи утешенья
Для своего поэта испросить.
Увы, увы! Над этою могилой,
Что вырыта без капли состраданья,
Ни одного цветка не расцветет.

150

К Флоренции. — Сонет написан около 1800–1801 гг., опубликован в 1802 г.

151

Арно — Флоренция стоит на берегу реки Арно.

152

…в чьем имени рокочет гром латыни. — Смысл подлинника: после падения Рима именно Флоренция дала приют Славе.

153

…вымещали гнев на гибеллине и гвельфу воздавали… — Гибеллины и гвельфы — две партии, ведшие кровавую борьбу за господство в средневековой Италии, в частности, во Флоренции (XII–XV вв.).

154

…у твоего моста… — Имеется в виду Санта-Тринита, главный мост через Арно во Флоренции.

155

…прибежищем служить поэту… — Поблизости жил драматург В. Альфьери (1749–1803), в те годы для Фосколо и его современников — первый среди живущих итальянских поэтов (об Альфьери см. также т. 51 БВЛ).

156

Гробницы. — Поэма написана в 1806 г., опубликована в 1807 г. Поводом к ее созданию послужило распространение на Италию французского эдикта 1804 г., разрешавшего хоронить покойников только на муниципальных кладбищах. Фосколо беседовал на эту тему с поэтом И. Пиндемонте (1753–1828), которому и посвятил свою вскоре написанную поэму; она построена как обращение к Пипдемонте, которого Фосколо называет в поэме другом. О своей поэме Фосколо писал: «Я научился поэзии такого рода у греков, которые из древних преданий черпали нравственные и политические уроки, представляя их не рассудочным заключениям читателей, но воображению и сердцу».

157

О Талия, и твой вернейший жрец… — Талия — муза комедии и — как в данном случае — сатирической поэзии. Ее жрец — названный ниже по фамилии Дж. Парини (1729–1799), автор сатирической поэмы «День». Он был похоронен на общем кладбище, и его могила быстро затерялась.

158

…того Сарданапала из Милана… — Герой поэмы Парини назван именем ассирийского царя (VIII в. до н. э.), которое символизирует бесхарактерность и развращенность.