«Я — царь во царстве…»
Я — царь во царстве духа своего.
В душе моей мне уготован трон,
Я властен, я диктую свой закон
И собственное правлю торжество.
Мне служат ворожба и колдовство,
Я избран, возведен, провозглашен
И коронован лучшей из корон:
Я — царь во царстве духа своего.
Но все ж тоска порою такова,
Что от постылой славы я бегу:
И царство и величие отдам
За миг один — и смерть приять смогу:
Восторженно прильну к твоим устам
И позабуду звуки и слова.
ABE МАРИЯ
Была ночная синева нежна;
Я грезил; из неомраченной дали
Златые звезды ласково сияли;
Дремала утомленная луна.
И грезою предстала мне Она —
Созвездия, столь ясные вначале,
Над ней слились в подобие вуали,
Струящейся, как чистая волна.
Возлюбленная, Ты явилась мне!
Мария, аве! — к небу возлетая,
Возник мой голос в воздухе ночном,—
Исчезли мысли обо всем ином:
Я видел, как стоишь Ты, Пресвятая,
В златом дожде, висящем в вышине.
* * *
«Деревья в позднем золоте стоят…»
Деревья в позднем золоте стоят
И ждут зимы недальнего прихода.
Как бы вершит осенняя погода
Прощанья с жизнью медленный обряд.
Любовью и поэзией объят
Я был всю жизнь, — мне не лгала природа, —
Но в окончанье бытия и года,
Как понял я, никто не виноват.
И невозможно сделаться покорней,
Чем из бегущей жизни вырвав корни,
И помыслы становятся просты:
Небытие придет на смену яви,
Ожить не вправе мертвые цветы —
Но я в своем стихе воскреснуть вправе!
АЛЬБЕРТ ВЕРВЕЙ
Перевод Е. Витковского
Альберт Вервей (1865–1937). — Поэт, критик, историк литературы. Один из виднейших участников движения «восьмидесятников». В 1901 году Вервей основывает журнал «Двадцатый век», в 1905 году журнал «Движение». В 30-е годы А. Вервей выступил с осуждением фашизма.
Ранняя поэзия Вервея находится под сильным влиянием Шелли, Китса, Гете, а также Стефана Георге, с которым поэт состоял в многолетней переписке. Поздний Вервей обращается к жанру философских раздумий.
Наиболее известны сборники Вервея «„Персефона“ и другие стихотворения» (1885), «О любви, имя которой — дружба» (1885), «Земля» (1886), «Новый сад» (1898).
ТЕРРАСЫ МЕДОНА
Далекий город на отлогих склонах,
ни шороха в легчайшем ветерке.
Прислушался — услышал смех влюбленных,
гуляющих вдвоем, рука в руке.
Неспешным взором тщательно ощупал
незыблемые профили оград,
отягощенный облицовкой купол,
старинный водоем, осенний сад.
И на руинах каменных ступеней
болезненно осознаю сейчас,
что мертвые предметы совершенней
и, как ни горько, долговечней пас.
МЕРТВЫЕ
В нас мертвые живут, мы кровью нашей
питаем их, — в деяньях и страданьях
по равной доле им и нам дано.
Мы вместе с ними пьем из общей чаши,
дыханье их живет у нас в гортанях,
они и мы — вовеки суть одно.
Да, мы равны — но мертвые незрячи;
одним лишь нам сверкает свет Вселенной,
одним лишь нам дороги звезд видны.
Вовеки — так, и никогда — иначе,
и оттого для них вдвойне бесценна
мечтательная тяжесть тишины.
СОЗВЕЗДИЕ
Была темна дорога, словно ров.
Он знал, что в зарослях таятся змеи.
Бледнел закат полоской вдалеке.
И он ступил, спокоен и суров,
на узкий путь — и разве что сильнее
свой виноградный посох сжал в руке.
И мнилось, что огромную змею
он убивает в тусклом звездном свете,
на небе встав над нею в полный рост.