Я призывал порой с улыбкой час кончины,
В безбедные года мне был не страшен он,
Душою к смерти я стремился без причины,
Утехами любви и счастьем утомлен.
Нам радость тяжела, и навевает скуку
Безоблачная жизнь и праздных дней черед,
Веселье нас гнетет, смех переходит в муку,
В железные тиски сердца тоска берет.
Корабль судьбы летит, утратив управленье,
По воле всех ветров, готовый рухнуть в ад,—
Лишь храм поэзии сияет в отдаленье,
Песнь барда нас пьянит, как пряный аромат.
Свободным должен быть вовеки бард, как птица,
Пусть по ночам среди деревьев он поет,—
Подобно селезню, пусть криками стремится
Закат сопровождать, приветствовать восход.
Он птица, бард. Ему суровым быть пристало,
Серьезным, сдержанным и всех богатств иметь —
Плащ рваный на плечах, под курткой сталь кинжала,
Жить в одиночестве, ни для кого не петь.
Но жалок нынче бард, подобье попугая! —
Обласкан женщиной, в изящный фрак одет,
С трудом фальшивые рулады исторгая,
Как в клетке золотой, живет ручной поэт.
Обжора и гурман, страдающий изжогой,
Микстуру, охая, глотает перед сном.
Став снобом, неженкой, шутом и недотрогой,
Меч сохранив для клятв, он стал ходить с зонтом.
Балы, цветы, шелка возлюбленных прелестных,
Роскошный экипаж и замок над прудом —
Вот матерьял его поэм тяжеловесных,
Строф вычурных, где смысл отыщется с трудом.
Помилуйте наш слух! Поэма не ливрея,
Не стоит нацеплять на строга галуны,
Мы слушать не хотим вас, от стыда краснея
За ваши жалкие усилья. Вы смешны!
Поэты, дыры скрыть в лохмотьях не стремитесь,
Таланты расцветут в лишеньях и в беде,
Но в наши рубища рядиться постыдитесь,
Бард может вырасти лишь в подлинной нужде.
Я призывал порой с улыбкой час кончины,
В безбедные года мне был не страшен он,
Но смерти я боюсь сегодня без причины,
Хоть беден, голоден, измучен, истощен.
Я медленно бреду по узкой тропке этой,
Тоскою злой влеком;
Измученный, больной, ложусь на мох нагретый,
Как дикий зверь, ничком.
Я голоден, я слаб, дрожу в разгаре лета
И призываю сон,
Чтоб дать передохнуть глазам от буйства света,
Мне все ж доступен он.
Нам даже солнца луч порой не по карману,
И наша жизнь темна,
Мы платим пошлину за свет дневной тирану,—
Я уплатил сполна.
Но дарит всем тепло светило без разбора,
Ведь солнцу все равно:
На рубища бродяг и гордый лоб сеньора
Льет тот же свет оно.
Жерар де Нерваль (настоящее имя — Жерар Лабрюни, 1808–1855). — Среди молодых романтиков из круга «неистовых» Нерваля ждала судьба едва ли не самая трагическая: трудное существование писателя, живущего своим пером, неудачная любовь, все учащающиеся приступы душевной болезни, бесприютная нищета и самоубийство в темном парижском переулке.
Ранние стихотворения Нерваля, объединенные им под названием «Маленькие оды» (1852), своей прозрачной напевностью напоминают о бесхитростном очаровании старинных народных песен; но иногда здесь уже слышен голос будущего автора «Химер» (1854) — цикла из двенадцати сонетов, где в строках, насыщенных многозначными до темноты образами, сплавлены отзвуки античных мифов и средневековых легенд, причудливые тени подлинных событий жизни и оккультные символы, ностальгия по далекому «золотому веку» и ощущение трепетной одушевленности всего сущего. Нерваль оставил также сборник лирических новелл «Дочери огня» (1854), повесть «Аврелия» (1854), драмы, путевые очерки, переводы («Фауст» Гете, 1828).
АПРЕЛЬ
Перевод Э. Липецкой