Выбрать главу

Шум ветра яростный она встречает пеньем,

А капли той порой, грозя ей наводненьем,

Как жемчуг, катятся в ее гнездо с ветвей.

Виктор Гюго[307]

И вот, пока льет дождик, маленькие угольщики Шварцвальда, лежа на подстилках из душистых папоротников, слышат, как снаружи, словно волк, завывает ветер.

Им жалко лань-беглянку, которую гонят все дальше и дальше фанфары грозы, и забившуюся в расщелину дуба белочку, которую пугают молнии, как пугают ее шахтерские фонари.

Им жалко птичек — трясогузку, которая только собственным крылышком может накрыть свой выводок, и соловья, потому что с розы, его возлюбленной, ветер срывает лепесток за лепестком.

Им жалко даже светлячка, которого капля дождика низвергает в пучины густого мха.

Им жалко запоздавшего путника, повстречавшего короля Пиала и королеву Вильберту, ибо это час, когда король ведет своею парадного коня на водопой к Рейну.

Но особенно жалко им ребятишек, которые, сбившись с пути, могут прельститься тропой, протоптанной шайкой грабителей, или направиться на огонек, зажженный людоедкой.

А на другой день, на рассвете, маленькие угольщики отыскали свою хижину, сплетенную из сучьев, откуда они приманивали на манок дроздов; она повалилась на землю, а клейкие ветки, служившие для ловли птиц, валялись неподалеку в ручейке.

ТЕОФИЛЬ ГОТЬЕ

Теофиль Готье (1811–1872). — Молодость Готье прошла среди пылких последователей Виктора Гюго, в литературных баталиях и антиобывательских эскападах. Но из романтических заповедей по-настоящему близка ему оказалась лишь та, что утверждала культ святого Искусства; ей он оставался верен всю жизнь, осмысляя ее как теорию «искусства для искусства». Поэзия Готье избегает непосредственного лирического излияния. В юности колебавшийся при выборе призвания между литературой и живописью, он был особенно чуток к чувственной красоте мира. Мысль и настроение в его стихах передаются обычно через красочный, осязаемый внешний образ, зачастую вовсе не вычурно-эстетский, а относящийся к обыденной действительности. Профессиональный литератор, журналист, не имевший возможности отказываться и от самой неблагодарной работы, Готье участвовал во всем, что происходило в художественной жизни Франции. Он оставил поэтические книги («Стихи», 1830; «Испания», 1845; «Эмали и камеи», 1852), новеллы, романы («Капитан Фракасс», 1863), воспоминания о друзьях молодости — «История романтизма».

СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Перевод М. Донского

Мессир Ивен могуч и силен,

Его древний замок рвом окружен,

Крепкие стены из гладких камней,

Башня с дозорной вышкой над ней,

Щели бойниц, парапеты, зубцы,

И всюду готовые к битве бойцы.

Старинное фаблио
В погоне за стихом, за ускользнувшим словом, Я к замкам уходить люблю средневековым: Мне сердце радует их сумрачная тишь, Мне любы острый взлет их черно-сизых крыш, Угрюмые зубцы на башнях и воротах, Квадраты стеклышек в свинцовых переплетах, Проемы ниш, куда безвестная рука Святых и воинов врубила на века, Капелла с башенкой — подобьем минарета, Аркады гулкие с игрой теней и света; Мне любы их дворы, поросшие травой, Расталкивающей каменья мостовой, И аист, что парит в сиянии лазурном, Описывая круг над флюгером ажурным, И над порталом герб, — на нем изображен Единорог иль лев, орел или грифон; Подъемные мосты, глубоких рвов провалы, Крутые лестницы и сводчатые залы, Где ветер шелестит и стонет в вышине, О битвах и пирах рассказывая мне… И, погружен мечтой в былое, вижу вновь я Величье рыцарства и блеск средневековья.

ЗМЕИНАЯ НОРА

Перевод А. Гелескула

Проглянет луч — и в полудреме тяжкой, По-старчески тоскуя о тепле, В углу между собакой и бродяжкой Как равный я улягусь на земле.
Две трети жизни растеряв по свету, В надежде жить успел я постареть И, как игрок последнюю монету, Кладу на кон оставшуюся треть.
Ни я не мил, ни мне ничто не мило; Моей душе со мной не по пути; Во мне самом давно моя могила — И я мертвей умерших во плоти.
вернуться

307

Перевод И. Шафаренко.