Выбрать главу
Это будет, как только что прерванный сон, И опять сновиденья, виденья, миражи, Декорация та же, феерия та же, Лето, зелень и роя пчелиного звон.
* * *

«Я всего натерпелся, поверь!..»

Перевод В. Парнаха

Я всего натерпелся, поверь! Как затравленный, загнанный зверь, Рыскать в поисках крова и мира Больше я, наконец, не могу И один, задыхаясь, бегу Под ударами целого мира.
Зависть, Ненависть, Деньги, Нужда — Неотступных ищеек вражда — Окружает, теснит меня; стерла Дни и месяцы, дни и года Эта мука. Обед мой — беда, Ужин — ужас, и сыт я по горло!
Но средь ужаса гулких лесов Вот и Гончая злей этих псов, Это Смерть! О, проклятая сука! Я смертельно устал; и на грудь Смерть мне лапу кладет, — не вздохнуть, Смерть грызет меня, — смертная мука.
И, терзаясь, шатаясь в бреду, Окровавленный, еле бреду К целомудренной чаше и влаге. Так спасите от псов, от людей, Дайте мне умереть поскорей, Волки, братья, родные бродяги!

АНАТОЛЬ ФРАНС

Анатоль Франс (настоящее имя — Анатоль-Франсуа Тибо, 1844–1924). — В начале своего писательского пути всерьез занимался стихотворством. Склонность к «объективной поэзии» (так называлась несохранившаяся программная статья Франса 1874 г.) роднила его с «парнасцами», и в литературной борьбе он был их верным сторонником. В стихах Франса, составивших посвященный Леконт де Лилю сборник «Золотые поэмы» (1873), природа, со всем жестоким и страшным, что она в себе таит, подчинена разумным и справедливым законам; в людях, животных и растениях бьется вечная, не прерывающаяся гибелью одного существа жизнь. Дорогая «Парнасу» тема античности в поэтическом творчестве Франса представлена драматической поэмой «Коринфская свадьба» (1876), трактующей тот же сюжет, что и «Коринфская невеста» Гете. (Подробнее о творчестве Анатоля Франса см. в томе БВЛ «Анатоль Франс. Преступление Сильвестра Боннара. Остров пингвинов. Боги жаждут»).

ОЛЕНИ

Перевод Валентины Дынник

В тумане утреннем, средь пожелтелой чащи, Где ветер жалобный шуршит листвой дрожащей, Сражаются в кустах олени — два врага. Всю ночь, с тех самых пор как тягою могучей Обоих повлекло за самкою пахучей, Стучат соперников ветвистые рога.
В рассветной мгле, дымясь, они одной тропою, Чтоб горло освежить, спустились к водопою,— Потом еще страшней был новый их прыжок. Под треск кустарника, с хрустеньем града схожий, В изнеможении под увлажненной кожей Играют мускулы их сухопарых ног.
А в стороне стоит спокойно, в гладкой шубке, Лань с беленьким брюшком, и молодые зубки Кусают дерево. Отсюда двух бойцов Ей слышно тяжкое, свирепое храпенье, И ноздри тонкие в горячем дуновенье Учуяли, дрожа, пьянящий пот самцов.
И, наконец, один, для схватки разъяренной Самой природою слабей вооруженный, В кровавой пене пал на вспоротый живот. С губы слизнул он кровь. Тускнеет взор лучистый. Все тише дышит он: то на заре росистой Успокоенье смерть уже ему несет.
И, перед будущим сомнения не зная, Рассеялась в ветвях душа его лесная. Жизнь беспредельная раскрылась перед ним. Он все вернул земле — цветам, ручьям студеным, И елям, и дубам, и ветрам благовонным, Тем, кто вскормил его и кем он был храним.
Средь зарослей лесных извечны эти войны, Но не должны они смущать нам взор спокойный: Природы сын, олень родился и исчез. Душа дремотная в лесной своей отчизне За годы мирные вкусила сладость жизни,— И душу тихую в молчанье принял лес.
В священных тех лесах безбурно дней теченье, Не знает страха жизнь, а смерть — одно мгновенье. В победе, в гибели — единый есть закон: Когда другой олень, трубя кровавой мордой, Уходит с самкою, покорною и гордой,— Божественную цель осуществляет он.