Европейская поэзия XIX века

Развеселил меня золотой водопад, струящий светлые пряди сквозь хвою. На серебристой вершине ели я заметил богиню.

И стал я срывать один покров за другим. Шагая просекой, я взмахивал руками. Пробегая равниной, о заре сообщил петуху. Она убегала по городским переулкам, среди соборов и колоколен, и я, как бродяга, гнал ее по мраморной набережной. Наконец я настиг ее у опушки лаврового леса, и на нее набросил все сорванные покрывала, и ощутил ее исполинское тело. И падают у подножия дерева заря и ребенок.

Когда я проснулся, был полдень.

ОТЪЕЗД Перевод Н. Стрижевской

Довольно видено. Видения являлись во всех обличьях.

Довольно слышано. Гул городов по вечерам, под солнцем, — вечно.

Довольно познано. Все остановки жизни. — О, зрелища и звуки!

Теперь отъезд к иным шумам и ощущеньям!

УТРО Перевод Н. Стрижевской

Неужели у меня была однажды молодость, дивная, героическая, легендарная, золотыми буквами следовало бы начертать на ней — слишком повезло! За какие грехи, за какие преступления заслужил я сегодняшнее бессилие? Вы желали бы, чтобы звери рыдали от горя, больные утратили надежду, а мертвые потеряли покой, — попробуйте описать мое падение и мои сны. Сегодня я только причитаю, как нищий с бесконечными «Отче наш» и «Аве Мария». Я разучился говорить!

И все же я считаю, что сегодня я завершил свой рассказ об аде. А это был подлинный ад, тот самый исконный ад, куда дверь мне отворил сын человека.

В той же пустыне, в той же ночи мои воспаленные веки всегда раскрывались при свете серебряной звезды, всегда, когда хранили еще неподвижность властители жизни, трое волхвов[326]: сердце, душа и ум. Когда, когда пойдем мы через реки и горы приветствовать новый труд и новую мудрость, бегство тиранов и демонов, конец суеверий, чтоб славить — первыми — Рождество на земле!

Песня небес, шествие народов! Рабы, не станем проклинать жизнь!

ШАРЛЬ КРО

Шарль Кро (1842–1888). — Поэт был наделен блестящими дарованиями в самых различных областях: он изобрел еще до Эдисона фонограф, цветную фотографию, изучал возможности межпланетной связи. И его поэзии свойственно разнообразие интонаций. Изящество и грусть любовной лирики здесь сменяются метким шаржем, разочарование и надломленная усталость соседствуют с гордым самоутверждением; но неизменно подвижность воображения сочетается с изысканной прозрачностью поэтического языка и всепроникающей иронией.

Кро жил в самой гуще парижской литературно-артистической богемы, в молодости был близок с Верленом и Рембо. Ни научные открытия, ни стихи не принесли ему славы при жизни. Он смог опубликовать лишь один, весьма холодно встреченный, сборник — «Сандаловый ларец» (1873); остальные сочинения были изданы уже после его смерти («Ожерелье из когтей», 1908). Только XX век дал поэту подлинное признание.

ИТОГ Перевод М. Ваксмахера

Мне грезилось, помню, — в саду на заре
Мы тешимся с милой в любовной игре,
И замок волшебный горит в серебре…
Ей было шестнадцать и столько же мне.
От счастья хмелея, в лесу по весне
Я ехал с ней рядом на рыжем коне…
Прошла-пролетела мечтаний пора,
Душа одряхлела. В кармане дыра.
Зато в шевелюре полно серебра.
Ушедших друзей вспоминаю в тоске.
А грезы, как звезды, — дрожат вдалеке.
А смерть караулит меня в кабаке.

СУШЕНАЯ СЕЛЕДКА Перевод Ин. Анненского

Видали ль вы белую стену — пустую, пустую, пустую?
Не видели ль лестницы возле — высокой, высокой, высокой?
Лежала там близко селедка — сухая, сухая, сухая…
Пришел туда мастер, а руки — грязненьки, грязненьки, грязненьки.
Принес молоток свой и крюк он — как шило, как шило, как шило…
Принес он и связку бечевок — такую, такую, такую.
По лестнице мастер влезает — высоко, высоко, высоко,
И острый он крюк загоняет — да туки, да туки, да туки!
Высоко вогнал его в стену — пустую, пустую, пустую;
Вогнал он и молот бросает — лети, мол, лети, мол, лети, мол!
И вяжет на крюк он бечевку — длиннее, длиннее, длиннее,
На кончик бечевки селедку — сухую, сухую, сухую.
И с лестницы мастер слезает — высокой, высокой, высокой
И молот с собою уносит — тяжелый, тяжелый, тяжелый,
Куда, неизвестно, но только — далеко, далеко, далеко.
С тех пор и до этих селедка — сухая, сухая, сухая,
На кончике самом бечевки — на длинной, на длинной, на длинной,
Качается тихо, чтоб вечно — качаться, качаться, качаться…
Сложил я историю эту — простую, простую, простую,
Чтоб важные люди, прослушав, сердились, сердились, сердились
И чтоб позабавить детишек таких вот… и меньше… и меньше…

326

Волхвы — по евангельской легенде (От Матфея, II, 1–17), когда родился Иисус, на востоке появилась звезда; увидев эту звезду, волхвы пошли за нею, чтобы поклониться новорожденному, и она привела их в Вифлеем к младенцу Иисусу. В позднейшем народном предании волхвы превратились в трех восточных царей.