Выбрать главу

К АИСТУ

Перевод В. Левика

Растаял снег, повеяло весной. Ты вновь хлопочешь, аист, надо мной. Ты обновляешь дом свой для птенцов, Пушистым детям ты готовишь кров.
Назад, назад! О, верь, все это лжет — И солнца свет, и плеск оживших вод. Назад, назад! В отверженной стране Замерзла жизнь, и места нет весне!
На луг пойдешь ты — он могилой стал. На озеро — в нем крови плещет вал. На башню сесть захочешь? Но и тут Зубцы, как уголь раскаленный, жгут.
Оставь мой дом и старое жилье,— Но где гнездо построишь ты свое, Куда бы стон с земли не долетал, Где в небе молний ты бы не видал?
Назад, назад! Лети на теплый юг! Счастливей нас ты, мой хороший друг: Тебе судьбой две родины даны, У нас одна — и той мы лишены.
Лети, лети! И, встретив там, вдали, Изгнанников своей родной земли, Скажи, что в пропасть нация идет, Как в поле сноп, рассыпался народ.
Один в тюрьме, другой похоронен, А третий жив, но лучше б умер он. Четвертый бродит, кинув отчий дом, Чтоб новый дом найти в краю чужом.
Бесплодною невеста хочет стать, Над мертвым сыном не рыдает мать, И только старцу радостно порой Лишь потому, что смерть не за горой.
Не тем, скажи им, страшен наш позор, Что, как деревья, рубит нас топор, Но тем, что черви павший дуб сверлят, Что брата оговаривает брат,
Сыны — отцов, отцы — своих детей… Но нет, пред этим лучше онемей, Чтобы не проклял рода своего, Кто издали оплакивал его!

ЯНОШ АРАНЬ

Янош Арань (1817–1882). — Выдающийся поэт-реалист, близкий друг Ш. Петефи. Превосходный переводчик Шекспира, гоголевской «Шинели»; автор мастерских стихотворных сценок сельской жизни с ироническим подтекстом, а также поэмы-трилогии о народном герое, крестьянском сыне («Толди», 1846–1878). Опираясь на европейские образцы и особенно на фольклор, Арань насытил социальным драматизмом и до высокого совершенства поднял в венгерской поэзии жанр исторической и народной баллады.

СОЛОВЕЙ

Перевод М. Исаковского

Венгры верили когда-то: «Суд рассудит — Ясно будет; У судьи — ума палата, Он решит — и дело свято…» В те года, за Тисой где-то, Жили-были два соседа: Пал и Петер. Жили рядом: Дом за домом, сад за садом. Пал и Петер — в святцах тоже Оба рядом поместились. И лишь там они, быть может, Меж собою не бранились. А у наших Петер — Пала Шум и гам, лишь солнце встало: Брань такая — уши вянут. А как сумерки настанут — Начиналось все сначала…
Если печь затопит Пал, Из трубы дымком потянет, Петер скажет: «Так и знал!» И чихать от дыма станет. Если ж к Палу в сад, случится, Куры Петера зайдут, Пал, как бешеный, стучится В дом к соседу: «Эй вы, тут!» Словно хочет — сам не свой — Стенку вышибить ногой. Так и жили Пал и Петер,— Крики, гвалт, угрозы, ругань. Даже жены их и дети Поцарапались друг с другом, Словно псы, что целый день С двух сторон грызут плетень.
Это, впрочем, лишь началом Было в их вражде жестокой… Украшал усадьбу Пала Куст орешника высокий. Рос он, рос, и ветка скоро — И с плодами, и с листвою — Очутилась за забором: Над соседскою землею. (Петер видел, только все же Не обрезал потому, Что с нее орехи тоже, Тоже падали к нему.) И случилось, в воскресенье Появился соловей, Чтоб на ветке той весенней Петь о радости своей. Солнцу, что в росе сверкало, Рощам, травам и ручью, Ветерку, чем грудь дышала, Он воздал хвалу свою.
Он воспел прозрачный воздух, Он любовь свою воспел И ореховый отросток, На котором он сидел. Так он пел на ветке скромной Песню сердца своего, Словно этот мир огромный Создан был лишь для него. С изумленьем, с восхищеньем Пал прислушивался к пенью И гордился песней той: «Как красиво — Просто диво! — Соловейка свищет мой». «Ваш?! Пустые разговоры! Ваша только тень его»,— Слышит Пал из-за забора От соседа своего. «Чей же? — Пал кричит и злится. Чей он? Ветка ведь моя». «Ветка ваша. Только птица Мне свистела, у меня. Значит, здесь резон прямой: Птичий свист — не ваш, а мой!..»