ПРИРОДА
Я мог бы, как мятежник, пасть в бою
С оружием в руках, — но власть твою
И в смерти не признал бы над собой:
Мой дух смири!
Гордыню покори;
Все крепости падут перед тобой.
Но если затаится этот яд,
Перебродив он станет злей стократ;
И пузырями изойдет душа, —
И вихрь любой
Умчит ее с собой;
Так подави зародыш мятежа!
Страх и Закон свой сердцу передай;
Или, пожалуй, новое создай,
Раз прежнее так сделалось черство:
Ему под стать
Уж не тебя вмещать,
А урной быть для праха моего.
ЛЮБОВЬ
Меня звала Любовь; но я не шел,
Жгли душу грех и стыд.
Тогда Амур, поняв, как был тяжел
Мне первый мой визит,
Приблизился и ласково спросил,
О чем я загрустил.
«Я недостоин!» Но Амур в ответ:
«Входи и гостем будь». —
«Я? Злой, неблагодарный? Духу нет
В глаза твои взглянуть!»
Амур с улыбкой отвечал: «Мой взор
Ты помнишь до сих пор».
«Но мною суть его извращена;
Вели мне прочь идти».
В ответ Амур: «Так знаешь, чья вина?»
«Я отслужу — прости!»
«Сядь, — он сказал, — отведай яств моих!»
И я отведал их.
СМИРЕНИЕ
Боже, сдержи твой бич,
Кротость твою яви:
Возвеличь
Избранный путь любви!
Ты — моих дум оплот,
И к одному тебе
Сердце льнет
В чистой своей мольбе.
Видимым и мирским
Не обольстить мой взгляд —
Я твоим
Вечным заветам рад.
Сбившийся с ног, в бреду
Буду стенать и звать —
Я найду
Горнюю благодать.
Боже, сдержи твой гнев.
Милость яви, творец,
Одолев
Черствость людских сердец.
Свят ты в любви твоей,
Ибо любовь — солдат,
Сила в ней,
Стрелы ее разят.
Стрелы повсюду те.
Ты ради нас страдал
На кресте —
Ты нам спасенье дал.
Боже, сдержи твой бич.
Грешным любовь яви.
Возвеличь
Избранный путь любви!
ДОБРОДЕТЕЛЬ
Поют ручьи, шумят леса,
С землей пирует небосвод,
На травах искрится роса —
Но все умрет.
Недолго будет пред тобой
Та роза, что сейчас цветет.
Спеши, любуйся красотой —
Она умрет.
Все пробуждая ото сна,
Даря цветы, весна грядет.
Хоть радости душа полна,
Но все умрет.
Кто добродетель возлюбил —
Пройдет разливы бурных вод,
Рассеет козни темных сил, —
Он не умрет.
КРУГОМ ГРЕХИ
Помилуй, Боже мой, спаси меня!
Сомнениям моим предела нет.
Бушуют мысли реками огня,
Чудовищ выводя на белый свет.
Лишь завершит работу голова,
Как вмиг воспламеняются слова.
И вмиг воспламеняются слова.
Пронизанные мысленным огнем,
Они крушат окрест, как булава,
Дыханьем бурным полня все кругом.
Но что слова, где похоть, гордость, срам?
И волю я даю моим рукам,
И волю я даю моим рукам.
И множатся грехи мои, растут,
Так Вавилон вознесся к небесам
Перед рассеяньем. То там, то тут
Грехи плодятся — так день ото дня.
Помилуй, Боже мой, спаси меня!
«НЕУЖТО ЛИШЬ СУРЬМА ДА ПАРИКИ...»
Неужто лишь сурьма да парики
К лицу стиху, а истина убога?
Лишь винтовые лестницы легки?
Лишь стул с картины, а не от порога
Достоин песенной строки?
Неужто стих — лишь рощи шепоток
Да скок теней по вымученным строкам?
Лишь для влюбленных пенится поток?
А чтение — погоня за намеком
И ловля смысла между строк?
Пусть пастушки потешатся игрой;
Они не лгут, а смысл ищи, кто хочет…
Мне ни к чему их соловьев настрой.
О, мне б сказать всей простотою строчек:
«Блажен господь, владыка мой!»
ХРАМОВОЕ ПЕНИЕ
О нежное из нежных! Чуть отчаянье —
Исчадье тела — разум свяжет мой,
В тебе одном — мое святое чаянье
И щит души живой.
Плоть отряхая, тлению доступную,
Взмываю ввысь, свободен и велик,
В твою любовь и правду целокупную,
И — «бог хранит отринутых владык».
Да, я умру (и в этом — тайна малая),
Едва тебя, блаженное, лишусь,
Но, умерев, услышу: зазвучало — и
Опять проснусь.
МИР