— Всеподданнейше благодарю ваше величество за милостивый вопрос, — отвечал фон Шлейниц. — Дома у меня все здоровы.
— Передайте дамам мой поклон, — сказал король. Теперь к делу — вы приготовили контракт?
Фон Шлейниц вынул бумагу из своего портфеля.
— Точно так, ваше величество! — отвечал министр. — Редакция брачного контракта между его королевским высочеством, графом Фландрским, и её высочеством, принцессой Марией Гогенцоллерн, одобрена его высочеством принцем и бароном Нотомб, и если ваше величество апробирует её теперь, то завтра же я и Нотомб подпишем контракт. Обряд назначен на 21 апреля, а 23-го прибудет сюда его бельгийское величество с графом Фландрским, о чём вам доложит министерство иностранных дел.
— Если князь Гогенцоллерн и бельгийский король согласны, — сказал Вильгельм, просматривая документ, — то всё решено — это семейное дело Гогенцоллернов, в котором я принимаю участие только в качестве главы всего дома, а следовательно, подписывайте контракт.
Постучали в дверь.
Вошёл дежурный флигель-адъютант, ротмистр граф Лендорф — высокий, стройный мужчина, и доложил:
— Первый министр, граф Бисмарк, испрашивает у вашего величества аудиенции по весьма важному делу.
Король удивился.
— Пусть войдёт, — сказал он, затем обратился к министру двора: — Итак, дорогой Шлейниц, подписывайте контракт, одобренный князем Гогенцоллерном, и ещё раз передавайте мой привет своим дамам.
Фон Шлейниц почтительно удалился, обменявшись в дверях поклонами с Бисмарком, который вошёл стремительным шагом. На графе был белый мундир с жёлтым воротником и отворотами, звездой чёрного орла на груди и с блестящей каской под мышкой.
— Что за весть вы принесли, граф Бисмарк? — спросил король, дружеским кивком приветствуя первого министра. — Вы веселы, следовательно, известия хороши.
— Хороши или дурны, — сказал Бисмарк, — это зависит от воли вашего величества; для меня же хорошо всякое известие, проливающее свет на запутанное положение. Начинается первая фаза размолвки с Францией!
Лицо короля омрачилось. Он пристально посмотрел на министра, который раскладывал принесённые им бумаги.
— На сцену опять выходит вопрос о вознаграждении, — сказал граф, — император хочет купить Люксембург у голландского короля.
— Люксембург? — вскричал король и глаза его вспыхнули. — Германскую область?
— Точно так, ваше величество, — отвечал министр. — Хотели всё устроить втихомолку и явить fait accompli . К счастью, король обеспокоился и открыл нам всю игру, за что его, конечно, не поблагодарят в Париже. Изволите прочесть ноту графа Перпонхера?
— Дайте! — сказал король и, взявши с живостью депешу, внимательно прочёл её.
— Тем временем, — заговорил Бисмарк, когда король окончил чтение, — граф Биландт просит от имени короля нашего посредничества в переговорах с Францией.
— Удивительно! — вскричал король. — Но вы ведь наверняка ответили, что ни теперь и никогда не может быть и речи об уступке немецкой земли, ведь Люксембург — немецкая страна!
— И я так считаю, ваше величество, — сказал граф спокойно, — эта мысль служит мне руководством. Но ответить я пока не могу.
Король вопросительно посмотрел на него.
— Я не желаю, — пояснил Бисмарк, — до поры вызывать столкновение, да и Франция при настоящих обстоятельствах едва ли захочет довести дело до войны. Но если это неизбежно, то мы должны в глазах всего света и всех кабинетов придать императору Наполеону роль зачинщика, нарушающего европейский мир. Кроме того, по моему убеждению, существенное условие для будущности Германии состоит в том, чтобы война с Францией, которая должна наступить и непременно наступит рано или поздно, стала настоящей национальной войной — только такая даст нам победу и гарантию того, что военный успех и пролитая кровь действительно объединят Германию. Поэтому я желаю считать это дело не кабинетным, а национальным вопросом и позволил себе набросать черновой ответ Перпонхеру.
Он подал королю исписанный Кейделем лист бумаги.
Король Вильгельм медленно и внимательно прочёл текст.
— Понимаю, — сказал он и кивнул головой. — Понимаю: вы сразу развернули дело в противоположную сторону, так, так. Я вижу, что вы учились в парижской школе и умеете обращаться с тамошней тёмной политикой.
Он задумался на несколько минут.
— Какие запутанные нити закидывает этот таинственный человек! — произнёс он наконец с грустью. — Не могу отрицать, что я нашёл в нём что-то привлекательное, симпатичное. Я часто удивлялся тонкости и остроте его ума, а именно во время переговоров в Бадене, и хотел бы находиться с ним в хороших отношениях, но ему никогда нельзя верить!