На груди у него была звезда австрийского ордена Железной короны; на шее висел, на длинной синей ленте, командорский крест ганноверского ордена Гвельфов.
— Как идут переговоры об имении короля Георга? — спросил Бисмарк, вежливо раскланиваясь с Виндтхорстом. — Довольны ли вы?
— Ваше сиятельство, — отвечал уполномоченный с резким гортанным говором вестфальца из Оснабрюке, — они идут очень медленно. — Ваши комиссары несколько упрямы…
— Вот как? — воскликнул граф. — Это противоречит их инструкции. Я не вполне верю. Но нет ли затруднений с вашей стороны? Вы настаиваете на выдаче доменов.
— Не я, ваше сиятельство, — возразил Виндтхорст, глянув на первого министра поверх очков — такова инструкция из Гитцинга. Мы же только исполнители.
— Но почему оттуда присылают неполные или двусмысленные инструкции? — спросил граф. — При том образе действий, который раз усвоил себе король, было бы лучше следовать ясному принципу и содействовать переговорам. На что нужны королю домены в прусской области? С другой стороны: можем ли мы дать королю большое недвижимое имение в той стране, в которой он не признает первенства прусского государя?
Виндтхорст пожал плечами.
— Ваше сиятельство должно припомнить, — заметил он с лёгкой улыбкой, — что инструкции даёт нам граф Платен. Существуют различные желания: кронпринц хотел бы удержать охотничьи округи, королева не намерена уступить Мариенбурга…
— Мариенбург — частная собственность её величества, — сказал министр серьёзно, — и не обсуждается. Точно также следует предоставить королю Герренгаузен, это историческое воспоминанье гвельфского дома, но прочие домены должны остаться у Пруссии!
— Мне очень приятно получить от вашего сиятельства конкретные объяснения — это значительно упростит наше положение. До сих пор мы не имели никаких ясных указаний, потому что граф Платен, — тут коротышка стал разглаживать тонкими пальцами орденскую ленту, — это такой человек, что, заперев его в комнате с двумя стульями и возвратившись через час, вы можете быть уверены, что найдёте его на полу между обоими стульями.
Граф Бисмарк рассмеялся.
— Впрочем, — сказал он, посерьёзнев, — я должен сообщить вам, что постоянная агитация в Ганновере, нити которой отчётливо сходятся в Гитцинге, не может поддерживать нашей готовности в переговорах об имении.
— Меня огорчает эта совершенно бесполезная агитация, — отвечал Виндтхорст, — однако же я не думаю, чтобы она могла вести к чему-нибудь серьёзному, если только, — прибавил он, бросая взгляд через очки, — ошибки прусского управления не послужат ему новой пищей!
— Боже мой! — вскричал Бисмарк. — Не могу же я присматривать за всеми низшими органами! Что же сделать для избежания этих ошибок? Мне говорили о созыве уполномоченных страны, чтобы вместе с ними обсудить организацию провинции.
— Гм— гм, я ничего не имею против этого, — отозвался Виндтхорст, — быть может, оно и будет лучше, но, по моему мнению, самое лучшее — привлечь в прусское управление все серьёзные силы Ганновера — это внушит провинции доверие и сознание того, что она участвует в совещаниях государства.
С минуту министр смотрел проницательно и пристально на Виндтхорста, на губах его мелькнула своеобразная улыбка.
— Отличная мысль! — сказал он наконец, сделав вид, что поражён. — Но с какой целью? Для внутреннего управления? Это было бы затруднительно… Но, — продолжал он, будто под влиянием новой мысли, — ганноверское законодательство и юстиция были всегда образцовыми; для юстиции это послужило бы… — И граф замолчал, вроде как задумавшись.
Виндтхорст опустил глаза, невольная улыбка озарила его лицо.
— Конечно, ганноверская юстиция имела превосходные силы, — сказал он скромно.
— Могу ли я забыть об этом в вашем присутствии? — не преминул заметить граф Бисмарк.
Виндтхорст поклонился.
— Ваши особо близкие друзья, ганноверские католики, также не расположены к нам, — сказал министр.