Выбрать главу

— Дайте же вашему искреннему почитателю свободу оппозиции, так как иностранная политика, в которой вы всегда можете рассчитывать на меня, нечего не делает.

— Ничего не делает? — спросил граф с удивлением. — Иностранная политика ничего не делает? Мне кажется, она напряжённо работает!

Изумлённый Ласкер воззрился на графа Бисмарка.

Тот молчал.

— Дорогой доктор, — сказал граф наконец, — кажется, иностранная политика достигла такого пункта, который сильно заботит меня.

— Не знаю, — отозвался Ласкер, — не будет ли нескромностью с моей стороны спросить ваше сиятельство, что именно причиняет вам заботу среди видимого глубокого спокойствия?

— Почему же нет? Видите ли, голландский король хочет продать Люксембург императору Наполеону.

Ласкер едва не подпрыгнул.

— И вы потерпите это? — вскричал он, сверкнув взглядом. — Люксембург — немецкая область! Уступить Франции немецкую страну?!

— Я в странном положении, — сказал граф Бисмарк, пожимая плечами и пристально смотря на взволнованное лицо депутата, — Германский Союз, как вам известно, прекратил существование, вследствие чего вопрос несколько запутался, с точки зрения государственного права…

— Тут не государственное право! — возразил Ласкер, дрожа от негодования. — Это вопрос национального права, национальной чести Германии.

— Чтобы он стал таковым, — заметил граф Бисмарк, — должна высказаться нация.

— И если она выскажется, — продолжал Ласкер, — то ваше сиятельство…

— Если выскажется нация, — подхватил министр твёрдым голосом, — я буду исполнителем её вердикта, и горе тому, кто воспротивится воле Германии!

— Могу ли я воспользоваться содержанием нашей беседы? — спросил Ласкер.

— Почему же нет? — отвечал граф.

— Первого апреля — день вашего рожденья, — сказал Ласкер, поднимая руку, — и в подарок вы получите единодушное выражение национальной воли.

— Я окажусь достойным такого подарка, — промолвил граф Бисмарк.

И, дружески простившись, направился к группе дипломатов, обмениваясь с каждым несколькими словами.

Доктор Ласкер пошёл по салону, отводя в сторону то здесь, то там своего знакомого и с жаром обсуждая с ним новость.

Вскоре во всём салоне стало заметно черезвычайное волнение.

Образовавшиеся группы вели оживлённый разговор; ведущие члены партий были окружены своими товарищами; на всех лицах выражалось недоумение и беспокойство.

Вскоре волнение передалось дипломатам — они толпились около графа Биландта, который в нескольких словах подтвердил известие, обежавшее потом, как молния, весь салон. Представители крупнейших держав подошли к первому министру и он спокойно отвечал на их вопросы.

Из одной группы, образовавшейся около Ласкера, выступил фон Беннигсен и подошёл к союзному канцлеру.

Зоркий взгляд графа Бисмарка следил за каждым оттенком возникшего в салоне волнения; заметив приближенье Беннигсена, граф пошёл ему навстречу.

— Прошу извинить, ваше сиятельство, — сказал депутат слегка дрожащим голосом, — что осмеливаюсь беспокоить вас. — Но разнёсшийся здесь слух…

— О продаже Люксембурга? — заметил Бисмарк.

— Стало быть, эта позорная история имеет место быть? — спросил фон Беннигсен.

— Кажется, так, — отвечал граф спокойно, — я ещё не вполне выяснил.

— Но нация… рейхстаг не может, не должен молчать! — вскричал фон Беннигсен. — Имеет ваше сиятельство что-нибудь против запроса в рейхстаге?

— Ничего! — возразил граф Бисмарк. — Чем больше света, тем лучше. Разумеется, на такой запрос я могу ответить только то, что знаю.

— Но рейхстаг должен ясно выразить свою точку зрения, свою волю! — заявил фон Беннигсен.

— И эта воля будет моим руководителем! — отвечал граф.

Фон Беннигсен поклонился, и вскоре предводители партий оставили салон.

— Кажется, дорогой генерал, — сказал граф Врангель, подходя к первому министру, — писаки принимаются за дело…

— Кирасир на своём посту, ваше сиятельство, — отвечал граф Бисмарк твёрдо, — и в случае нужды обнажит палаш.

Спокойно и молча, с равнодушным, улыбающимся лицом следил Бенедетти за волненьем в салоне.

— Он ужасный противник! — прошептал посол и стремительно прошёл к выходной двери.

Залы пустели всё более и более.

Граф Бисмарк подошёл к фон Кейделю.

— Велите напечатать завтра во всех газетах заметку о люксембургском вопросе. Простую, только излагающую факты, без всяких рассуждений. Самую миролюбивую и нисколько не вызывающую.